Предок маркиза, тогдашний глава их семьи, в 1796 году был решительно настроен превзойти герцога Мальборо, которому благодарная нация преподнесла Блэнхеймский дворец.
Ванбургу предоставили неограниченную свободу творчества — позволили создать такое произведение, каким он видит его сам.
Архитектор пришел в полный восторг.
И тому были особые причины.
В свое время его работа над Блэнхеймским дворцом омрачалась тяжелым и взаимно неприязненным общением с герцогиней Сарой Мальборо.
Ома почему-то невзлюбила его и спорила с ним по поводу любой детали проекта; как он сам рассказывал, стычки у них возникали буквально из-за каждого кирпича, уложенного в стены Блэнхейма.
При возведении же Стоук Пэлэс его свобода действительно была неограниченной.
Как тут было не развернуться!
Творческая фантазия гениального архитектора вызвала к жизни самое причудливое строение, какое только знала история.
Маркиз не скрывал гордости, когда дом производил на людей ошеломляющее впечатление.
Вот и сейчас сэр Хьюберт беседовал с Терезой о дворце, прервав разговор буквально на пороге дома, где их уже встречали маркиз и Гарри, стоя на парадной лестнице.
Казалось невероятным, что Гарри и Тереза только сейчас впервые увидели друг друга, особенно если вспомнить, какое деятельное участие принимал сэр Хьюберт в сохранении величия Стоук Пэлэс.
Более того, не проходило дня, чтобы они с маркизом не общались друг с другом.
Тереза почувствовала непоказную, искреннюю привязанность двух джентльменов, стоило им только увидеться.
— Хьюберт! Я так счастлив видеть вас!
— А я рад снова оказаться здесь! — ответил сэр Хьюберт. — Как вы, Гарри? Слышал, будто вы развлекаетесь в Лондоне после опостылевшего вам пребывания во Франции.
Тереза украдкой наблюдала за Гарри, пока ее отец говорил с ним.
Он показался ей даже красивее, чем она ожидала, после всего услышанного о нем,
Девушка не сомневалась в его незаурядности, но не рассчитывала увидеть молодого человека, отличавшегося особой мужской красотой, широкоплечего и атлетически сложенного.
В нем легко угадывался великолепный наездник. Видимо, не зря дядя хвастался достоинствами племянника.
— Входите! Входите! — приглашал их маркиз. — Поскольку Тереза здесь впервые, нам многое надо ей показать.
— Надеюсь, лошади прибыли благополучно? — обратился сэр Хьюберт к Гарри.
— О да, сэр Хьюберт, и я чрезвычайно благодарен вам. Они привыкают к своим новым, чрезвычайно удобным стойлам. Дядя сказал, что конюшня построена по вашему проекту.
— Я предоставил заботы о дворце ему самому, но уж в конюшнях я разбираюсь больше!
— Трудно сказать, какое строение более роскошно! — рассмеялся Гарри.
Они вошли в дом, и Тереза очутилась в Большом зале, тут же потрясшем ее воображение.
Окна с двенадцатью выступающими гранями были расположены в два ряда, причем верхний ряд находился под самым потолком, изящно расписанным множеством купидончиков, порхающих вокруг Венеры.
Еще не увидев ничего другого, Тереза подумала, что уже один только этот зал делает дом самым необыкновенным зданием, какое можно себе вообразить.
Чуть позже она пришла в такой же восторг и от парадной гостиной, и от библиотеки, где разместилась почти тысяча книг, собранных маркизом.
Как раз в ту минуту, когда они входили в гостиную, Гарри сказал:
— Я очень много слышан о вас, Тереза.
— Но наверняка и наполовину не столько, сколько я о вас. И знаете, я давным-давно решила: если все рассказанное о вас соответствует истине, то в вас должно быть совсем мало от реального человека, вы просто какой-то герой. Герой, сошедший со страниц приключенческого романа.
Гарри рассмеялся.
— Уверяю вас, я очень реален, особенно когда мне представляется случай прокатиться на изумительных лошадях, которые ваш отец прислал нам.
— Я с нетерпением жду этой поездки, — призналась Тереза.
Она увидела, как Гарри посмотрел на нее, и догадалась, о чем он подумал.
Видимо, лошади были слишком рослые, и ему казалось, она не сможет с ними справиться. Поэтому Тереза поспешила предупредить его:
— Даже не пытайтесь препятствовать мне, я решительно намерена испробовать одну из этих лошадей.
— Я бы не осмелился препятствовать вам в чем бы то ни было, — парировал Гарри, — но все же следует учесть их молодость… то есть они, несомненно, нуждаются в твердой руке.
Тереза улыбнулась.
Ее невысокий рост побуждал многих думать, что для нее в самый раз будет спокойная и послушная лошадка.
Но она-то получала истинное удовольствие только от преодоления трудностей, даже если речь шла о верховой езде, а лошади, только что приобретенные ее отцом, хотя и были великолепно обучены, могли доставить наезднику немало неприятностей.
Ей не хотелось ссориться с Гарри, наоборот, надо было, по совету отца, заинтересовать его.
— Давайте поступим так, — сказала она. — После ленча мы с вами попробуем проехаться, если, конечно, лошади не очень утомлены.
— Они прибыли еще вчера, — напомнил Гарри, — и несмотря на то что они преодолели большое расстояние, у них была возможность отдохнуть.
— Тогда, пожалуйста, давайте поедем на прогулку, — взмолилась Тереза.
Молодой человек явно сомневался, сумеет ли она справиться с новой лошадью.
— Может, вы захотите взглянуть на других обитателей дядиной конюшни?
— Вы отказываетесь от вызова, который я вам бросаю? — Тереза вскинула брови. — Я собиралась предложить папе — а ему это непременно придется по вкусу — устроить завтра соревнование по прыжкам через барьеры; я слышала, они установлены на новом скаковом круге, который он строит для вашего дяди.
— Похоже, вы знаете об этом больше, нежели я, — посетовал Гарри. — Я и понятия не имел, будто дядя собирается завести в имении скаковой круг.
— Разумеется, — подтвердила Тереза. — Живя в деревне, необходимо должным образом упражняться и поддерживать себя в спортивной форме.
В глазах молодого человека мелькнул озорной огонек.
— Теперь и вы упрекаете меня, так же как дядя, за столь долгое пребывание в Лондоне! По после нескольких лет за границей Лондон кажется мне полным развлечений.
Он одобрительно посмотрел на нее и добавил:
— А англичанки в самом деле очень миловидны!
Тереза была уверена, что в этот момент он подумал о хорошенькой рыжей головке Камиллы Клайд.
— Это правда, — согласилась она. — Однако мне часто приходилось слышать, будто мы не столь остроумны и сообразительны по сравнению с нашими соперницами-француженками.
