Теперь мы задумались о том, зачем же мы все это изучили, что же нам делать с этой информацией, как жить дальше. И осознали, что все полученные нами знания бесполезны. Что никого не интересует, какой именно диплом мы получили. Или как распознать метонимию, или каковы даты жизни Чосера, или последние слова Робеспьера, или этапы объединения Италии, или тонкости иностранной политики Дизраэли[15]. Увы, мы быстро поняли, что это никому не нужно. Нам задавали лишь практические вопросы: умеете ли вы печатать? Знакомы ли вы с электронной обработкой текстов, составлением электронных таблиц, с системами телефонной связи? Можете починить фотокопировальное устройство? Умеете работать с аппаратом факсимильной связи? Сможете ли отвечать на телефонные звонки, наряду с этим готовя кофе, просматривая почту и сортируя входящие бумаги?
Порой мы удивлялись, неужели такова «ценность» наших дипломов.
Да, подходил к концу восемьдесят девятый год. Мы щеголяли по Лондону в коротких юбках, плотных колготках и крошечных футболках, не скрывавших наших плоских, бездетных животов, в ярких неоновых кроссовках и в красочных ветровках, купленных на прилавках барахолки. Мы жили надеждами. Нам хотелось работать. Устраиваясь на временную работу в офисы, мы присматривались к нарядам сотрудников. Какой странный стиль одежды они предпочитали! Мы удивлялись и изучали. Брючные костюмы, туфли на шпильках, блузки с накрахмаленными манишками и стоячими воротничками, дамские сумочки с кожаными карманами и латунными деталями, твидовые куртки с застежками на пуговицах. И прически: прямые или старательно выпрямленные волосы, удлиненные стрижки, обрамляя лицо, покачиваясь строгими волнами. Как достичь столь изысканного облика, когда мы не располагали ни утюгом, ни постоянным жильем, ни регулярным жалованьем, и в наших чемоданах лежала только помятая одежда, не подходящая для нашей новой деловой жизни?
Мы усердно штудировали газеты и журналы, узнавая, что Лондон в то время являлся клевым, крутым эпицентром, что лучшие группы каждый вечер играли в ближайших пабах. Нам не удавалось толком проникнуться ночной жизнью. Если мы забредали в пабы, то они казались нам какими-то мрачными и тесными, компании сидели спиной друг к другу, музыка, несущаяся из скрытых динамиков, прорезала дымовую завесу. Лондон тогда лишь доводил нас до истощения, ведь мы стремились поддерживать видимость сведущих деловых людей, несмотря на долгие, путаные поездки в метро, поиски компьютерных контор, дававших возможности писать, переписывать и распечатывать наши резюме. Лондон предоставлял, безусловно, массу возможностей для собеседований, для отчаянной борьбы на пути поиска собственной ниши – на худой конец, скромного эркера, точки опоры – в этой обширной, чреватой опасностями экосистеме, да, мы жаждали добиться успеха, обретя ту волшебную пару – работа плюс квартира – при наличии единовременного везения, ведь одно казалось невозможным без другого. В общем, мы прозябали на временных работах и продолжали накапливать опыт на диванах многострадальных друзей, родственников или любовников, не теряя надежды найти тот самый золотой ключик к заветной двери, убедить этот город признать нас, успеть вскочить в нужный поезд, достичь заветных высот и с гордостью сказать: «Да, вот мой адрес, и да, я предпочел бы приобрести месячный проездной…» – и больше не думать, где бы раздобыть мелочь для покупки очередных дневных билетов на проезд.
Познавая прелести столичной жизни, мы таскались повсюду, ведь мы стали взрослыми, обрели свободу, к тому же мы не могли каждый вечер надоедать нашим близким, на чьих диванах мирно спали. Просматривали репертуар всех подвальных кинозалов, смотрели все фильмы, о которых много слышали, но не имели шанса увидеть. Проводили вечера на складах в восточном районе города, где в громкоговорителях пульсировали ритмы драм-н-бэйс или джангла[16], парни в вязаных шапчонках предлагали нам кокаин, и все обсуждали знаменитого артиста, чье прибытие ожидалось с минуты на минуту. Мы сговаривались о встречах по телефону на работе, в обрывочных разговорах уславливаясь о свиданиях в кафе или барах, уже известных не понаслышке кому-то из нас. В свободное время, вооружившись картами города и дневными билетами, мы сами отправлялись изучать городские достопримечательности. Постепенно наши разрозненные знания о городе начали складываться в систему. Однажды мы сообразили, что нам нет необходимости спускаться в метро, чтобы доехать с «Лестер-сквер» до «Ковент-Гарден»: между этими станциями всего пять минут ходьбы.
Один из нас получил работу, приличную работу, в газете. Мы пребывали в изумлении. Мы звонили друг другу, радостно обсуждая такую удачу. Некоторые из нас завидовали. Потом кому-то из нас досталась должность сотрудника в художественной галерее. Очередные взволнованные обсуждения по телефону.
Самое страшное не в том, что этот город мог нанести вам поражение, не в том, что вы могли не найти работу, могли не обеспечить себе квартиру, могли перепутать линии метро, не разобравшись, какого они цвета и где пересекаются; самым страшным, лишавшим нас сна по ночам, казалось то, что придется вернуться домой. Возможно, пришлось бы приехать к родителям и сказать: «Я вернулся. Не смог ничего сделать. Не справился. Не смог ничего добиться»
Постепенно все больше наших знакомых находили работу. Один подписал аренду на дом на набережной, и там устроили вечеринку, и вы стояли на балконе, вдыхая смог шумного города, струившего расщепленный свет, и сознавали, как малы ваши достижения и что необходимо действовать как можно быстрее, необходимо срочно что-то придумать.
Опять оправлялись в агентство по найму, осознавая, что явно не понравились тамошней сотруднице. Просто не понравились, по непонятной причине. Вам могли устроить типовую проверку, и вы мило улыбались, радуясь, что пришли в чистой блузке (позаимствованной без разрешения у подруги, предоставившей вам кров на той неделе, пообещав себе, что в тот же вечер выстираете ее и положите на место).
Заметив ваш приход, агент по найму бросала на вас мимолетный взгляд.
– На этой неделе ничего нет, – сообщила она, и вы уже развернулись к выходу, когда она добавила. – Если только…
Вы замерли на верхней ступеньке лестнице.
– Вас интересуют фильмы? – спросила она, взяв какие-то бумаги со стола, сначала одну, потом остальные.
– Да, – ответили вы, – да, интересуют. – И фильмы вас действительно интересовали, но вы могли бы ответить то же самое, даже если бы она спросила о разведении птиц.
– Только что появились кое-какие заявки от одного… киноклуба, – сказала она, мгновенно порождая в вас ощущение стремительного забега на гору – бешенный стук сердца, прерывистое дыхание. Вот оно: это ваш шанс, пропуск, ваш золотой ключик, способ превращения в зрелого самостоятельного человека. Потребовалась вся имевшаяся сдержанность, чтобы не выхватить заветный листок бумаги из ее руки.
