Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
Кажется, Гитлер серьезно повредил плечо, и кто-то, скорее всего Христиан Вебер, сумел оттащить его в безопасное место. Потом он скрылся в Уффинге, верхнебаварской деревеньке. Однако очень скоро полиция обнаружила его, арестовала и отправила в Ландсбергскую крепость.
Художники, состоявшие в гитлеровском движении, собирались праздновать Рождество в кафе «Блюте» на Блютештрассе и решили представить живую картину «Адольф Гитлер в тюрьме».
Мне поручили найти подходящего двойника на роль Гитлера. Случайно я наткнулся на человека, поразительно на него похожего. Я спросил его, не хочет ли он принять участие в спектакле, и он согласился.
Большой зал кафе «Блюте» быстро заполнялся людьми. Когда поднялся занавес и на полутемной сцене показалась тюремная камера, установилась благоговейная тишина. За зарешеченным окошком падали снежинки, а за маленьким столом спиной к зрителям сидел человек, закрыв лицо руками. Невидимый хор мужских голосов запел «Тихая ночь, святая ночь».
Когда замер звук, крохотный ангел спустился в камеру, неся освещенную огнями рождественскую елочку, и осторожно поставил ее на стол рядом с одиноким человеком.
«Гитлер» медленно повернул голову лицом к зрителям. Многие решили, что это и в самом деле он, и в зале послышались всхлипы.
Зажегся свет, и повсюду вокруг себя я увидел мужчин и женщин с мокрыми глазами, которые поспешно прятали носовые платки. В тот же вечер человек, исполнявший роль Гитлера, вступил в партию. Его звали Ахенбах – это имя впоследствии прославилось в партийных кругах, так как он был специалистом по генеалогии и именно он организовал и стал руководителем бюро по изучению расовой чистоты.
26 февраля 1924 года Гитлера судили. Судебное заседание проходило в Мюнхене, в бывшей военной академии на Блютенбергштрассе. Все подходы к зданию, окруженному оградой с копьями, загораживала колючая проволока, и толпы полицейских в сине-зеленой униформе внимательно проверяли пропуска. Всех обыскивали, не прячет ли кто оружие, было совершенно очевидно, что власти опасаются, как бы сторонники Гитлера не попытались его освободить, и старались не оставить ни одной открытой щели. Мне самому удалось пробраться в зал, но при этом было сказано, что фотографировать запрещено.
Однако, несмотря на строгий запрет, я все же смог сделать одну групповую фотографию и сфотографировать зал скрытой камерой «Стирншен», изобретенной в начале века, на которую можно посмотреть в отделе фотографии Немецкого музея. Я спрятал аппарат под жилетом, а объектив вставил в пуговичную петлю. Из сделанных снимков приличного качества оказался только один, но хватило и его одного.
Гитлеру предъявили серьезное обвинение в государственной измене, закон карал такое преступление «смертной казнью или менее строгим наказанием по усмотрению суда». Но симпатия публики полностью была на стороне Гитлера, и взволнованные массы с большим облегчением встретили приговор суда, вынесший ему мягкое наказание в виде шести лет тюремного заключения.
Мне повезло быть среди тех, кому удалось получить разрешение посетить Гитлера в тюрьме. Но для этого пришлось пройти бесконечные формальности, прежде чем я оказался перед ним с большущей корзиной фруктов, которую принес для него и его товарищей по несчастью.
Гитлер явно пользовался большой симпатией тюремного начальства, ибо тюремщики охотно помогли мне донести тяжелую ношу по лабиринту коридоров и клеток, через которые надо было пройти. К сожалению, фотоаппарат пришлось оставить в караульном помещении, так как фотографировать было запрещено. Однако мне все же удалось тайно пронести с собой другую фотокамеру.
Я смог скрытно передать ее сообщнику среди тюремщиков, который сделал для меня фотографию и вернул мне камеру перед уходом из Ландсберга.
После ареста Гитлера партия разбилась на две фракции. Сторонниками Великогерманского народного сообщества были Эссер, Штрайхер, Динтер и Боулер, а во главе Народного блока встали Розенберг, Штрассер и Бутман.
По необходимости наш разговор был коротким и осторожным.
– Герр Гитлер, – спросил я, – какую из двух фракций вы признаете, когда выйдете на свободу?
– Никакую! – решительно ответил Гитлер. – Я рассчитываю на то, что, когда я выйду отсюда, все примкнут ко мне, все, кто понимает, что может быть только ОДИН вождь. И если это необходимо для партии, это вдвойне необходимо для государства.
Мне вспомнилось это посещение десять лет спустя, когда мы с Гитлером, тогда уже рейхсканцлером, вернулись в Ландсберг посмотреть на его камеру. Какой контраст! Гитлер велел послать за всеми, от начальника до охранников, чтобы принести им личную благодарность за внимательное отношение к нему за то время, пока он находился в крепости. Сама камера ничуть не изменилась. Но на столе, окруженный лавровым венком, лежал экземпляр «Майн кампф», и вся камера была завалена цветами.
Гитлер остановился у зарешеченного окна. Со взором, обращенным вдаль, он повернулся ко мне.
– Ну что ж, Гофман, можете без опаски сфотографировать меня в камере, – сказал он. И потом прибавил: – Именно здесь я написал «Майн кампф», даже тюремная решетка не в силах помешать судьбоносным мыслям проникнуть в разум и сердца людей.
За несколько дней до Рождества 1924 года ко мне зашел Адольф Мюллер, владелец мюнхенского издательства.
– Не хотите съездить со мной на пикничок? – спросил он. – В Ландсберг.
Конечно, я его понял. Он собирался посетить Гитлера. На всякий случай я взял с собой фотокамеру. Никогда не знаешь, вдруг повезет.
Я с удивлением увидел, что Мюллер не взял шофера, но сам сел за руль своего большого «даймлер-бенца». Пока мы усаживались в машину, он сказал, что собирается забрать Гитлера из тюрьмы!
– Мало кто знает точную дату и время, когда его отпустят, – прибавил он.
Да уж, это был настоящий сюрприз!
Давление общественного мнения было настолько велико и упорно, что правительство попросту было вынуждено освободить Гитлера через несколько месяцев.
– Как только Гитлер вернется, – сказал Мюллер по дороге, – наступят совсем другие времена. Интересно, что-то скажет Людендорф. Определенно ему не понравится, что его снова вынуждают уступить первое место!
Мюллер был туговат на ухо и, как все плохо слышащие, разговаривал очень громко.
– Интересно, за кого будет Гитлер, – раздумчиво сказал он, – за Великогерманское сообщество или за Народный блок?
Вскоре большой «даймлер-бенц» затормозил у Ландсбергской крепости. Я вышел из машины и подготовил фотокамеру. Потом я услышал скрежет – отворялись ворота. Мы присутствовали при историческом миге! Однако на самом деле ничего такого не случилось. Это оказался всего лишь привратник в униформе, который обратил мое внимание на то, что фотографировать категорически запрещено. Я возразил, что он превышает свои полномочия, которые заканчиваются за порогом крепости; на что он довольно спокойно ответил, что, если я проигнорирую его предупреждение, он конфискует мой фотоаппарат. Этого я уже вытерпеть не мог и потребовал начальника. Начальник разговаривал со мной вполне дружелюбно, но тем не менее твердо стоял на своем.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
