На Южном Урале
Мое неожиданное появление произвело на бабушку и дядю огромное впечатление. Последнее письмо от меня было получено еще в Москве более месяца назад, и теперь они все больше беспокоились. И вдруг я появился, хотя и с поврежденной рукой, но вполне способным работать.
В армию меня еще не брали по возрасту, и в военкомате сразу же предложили работу в совхозе или учебу в автошколе. Я выбрал автошколу, тем более что перед самой войной в доме пионеров окончил курсы юных автомобилистов и получил право «управлять автомобилем на специально отведенном участке города в присутствии опытного водителя-инструктора».
В автошколе было две группы: младшая, в которой занятия недавно начались, и старшая, где обучение уже подходило к концу. Тогда я был скромным и записался в младшую группу. Но уже через несколько дней понял, что по теории существенно превосхожу своих соучеников. А вот практики не хватает. В Москве я наездил на старенькой полуторке ГАЗ-АА всего около двух часов. Преподаватель, к которому я обратился по этому вопросу, ничего внятного не сказал, посмотрел мое детское удостоверение, которое бабушка, к счастью, захватила, положил его в карман и вскоре уехал с ребятами старшей группы в Магнитогорск сдавать экзамены. А когда вернулся, вручил мне полноценные права шофера третьего класса. Так, с двумя часами учебной езды, и началась моя шоферская жизнь.
После получения прав меня направили на работу на автобазу «Союзсовхозтранс». Сначала мне и еще одному парню – Филиппову, получившему права вместе со мной, поручили восстановить давно не работающий старый легковой автомобиль ГАЗ-А, принадлежавший местному райисполкому. Дней пять мы возились с машиной, приводя ее в порядок. Иногда к нам подходил пожилой механик Калмыков, проверял работу и говорил, что делать дальше. Наконец машина была готова. За руль сел Филиппов, а я взялся за заводную рукоятку. Несколько поворотов коленчатого вала, и двигатель заработал. Филиппов нажал на педаль сцепления, включил первую передачу и медленно начал отпускать педаль. Казалось, все хорошо, но… машина стала двигаться задом. Я обругал напарника, сел за руль, включил вторую передачу, но машина снова и еще быстрей попятилась задом так, что чуть не врезалась в стену. Мы молча уставились на непослушную легковушку. Подошел механик и, узнав, что происходит, сел за руль, включил задний ход и медленно двинулся вперед. Он сразу же понял, в чем дело, и объяснил, что неправильно установлен редуктор заднего моста. Через час мы с Филипповым уже с радостью катались по двору автобазы. Это был первый практический урок в нашей профессии.
Первое время я работал на подхвате, замещая шоферов, не вышедших на работу из-за болезни или по другим причинам. Для меня это было важным, так как позволило мне достаточно хорошо познакомиться с городом и его окрестностями. Верхнеуральск оказался совсем небольшим городишкой, расположенным на левом берегу реки Урал. В то время в его одно-двухэтажных домиках проживало не более двадцати тысяч жителей. А на правом берегу Урала находились огороды и небольшие сарайчики для хранения сельскохозяйственного инвентаря. По реке проходила граница Европы и Азии. Поэтому в городе часто можно было услышать, например, такие слова: «Пойдем в Европу. Надо окучить картошку». И в этом не было ничего странного.
В городе находилось два крупных объекта, выходящих за рамки районного масштаба. Первым была тюрьма, точнее, политизолятор всесоюзного значения. Надзирателем там работал муж хозяйки, у которой мы жили. От него я впервые услышал, что здесь отбывала наказание Фанни Каплан, стрелявшая в Ленина, которую будто бы вождь приказал оставить в живых, чтобы она увидела своими глазами, как развивается страна. Впоследствии было опубликовано много материалов, опровергающих эту версию. Но тогда было интересно, и я верил.
Вторым предприятием, распространяющим свою продукцию по всему Уралу, был спиртной завод. Из его ворот постоянно выезжали грузовики с охраной, вывозившие двухсотлитровые металлические бочки со спиртом, а для возвращения пустой тары иногда использовали наши машины. Эту работу шоферы выполняли с большой охотой. А дело было в том, что из огромных бочек невозможно было вылить весь спирт, и там всегда оставалось несколько литров этой жидкости. Шоферы наливали в них два-три литра чистой воды, потом наклоняли и с помощью тонкого шланга отсасывали жидкость. Получалось нечто вроде довольно крепкой водки, которую употребляли сами или продавали. Однажды я принес домой пятилитровый бидон с этим напитком. Его продали на рынке, получив за это кучу разнообразных и нужных продуктов.
Я всегда старался помочь родным и по возможности приносил домой полные карманы зерна, которое мололи с помощью ручной мельницы, и из муки бабушка делала вкусные блинчики, лепешки и другие кулинарные изделия. А как-то раз я притащил два больших куска каменной соли, подобранных в глубокой колее. Видимо, туда ее сбросили, чтобы вытащить застрявшую машину. Соль обмыли и пустили в дело, а один из кусков, весивший более двух килограммов, опять отнесли на рынок и обменяли на продукты. Соль, так же как и сахар, считалась дефицитным товаром.
В городе особенно трудно приходилось эвакуированным. Не хватало всего: продуктов, дров и мужской силы, за которую приходилось дорого платить. А потребность в ней постоянно росла. В холодный зимний день умер отец тети Лены – тесть дяди Бори. Надо было организовывать похороны. Денег на это не было. Я находился в командировке, и основные заботы легли на плечи двух школьников, учащихся пятого и шестого классов, и уже немолодого дяди Бори. Они с большим трудом на санках отвезли труп на кладбище, находящееся на другом конце города, вырыли небольшую могилу и без гроба запихали в нее тело деда. На все это был потрачен почти целый день.
На нашей автобазе в основном работали шоферы старшего возраста. Им было особенно трудно и постоянно приходилось выкручиваться. В этом плане отличался старый шофер Горобчук, приехавший с Украины. Как-то раз у его машины, полностью загруженной зерном, спустило колесо, а запасное лежало на дне кузова. Чтобы его достать, шофер разгреб зерно, кое-как вытащил запаску и сбросил ее на землю. После ее установки необходимо было закинуть в кузов спущенное колесо. На это у старого человека не хватило сил, но он все-таки нашел выход. Подкатив колесо к кабине, он буквально навалил его на подножку, потом по крылу перетащил на капот, с капота на крышу кабины, и, наконец, колесо оказалось в кузове. Когда он об этом рассказывал, мы слушали с интересом и представляли себе, как пожилой человек разделывался с колесом, весившим около 100 килограммов.
Еще над одним «изобретением» Горобчука долго смеялись все работники автобазы. Как-то раз он раздобыл несколько пар женских чулок. Надевая их, Горобчук закреплял чулки наверху резинкой, вырезанной из старой автомобильной камеры, и носил до тех пор, пока наружу не вылезали пальцы. Потом обрезал лохмотья, зашивал простым швом и снова надевал тот же чулок, но немного укороченный. Так одной пары ему хватало более чем на месяц.
Перед посевной на автобазе начался настоящий аврал. Из отделений совхоза на элеватор вывозили продовольственное зерно, а обратно везли семенное. Работали со сменщиком по суткам. Моим напарником был молодой немец, эвакуированный из Поволжья. В армию немцев не брали. Но наши отношения были дружескими. Однажды сменщик заболел, и я вынужден был работать несколько суток подряд. Отдыхал только во время стоянки в очереди на разгрузку и погрузку машины.
