Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
Вагон проверили, и поезд тронулся. Куда? Неизвестно! Я не буду описывать, сколько этот эшелон останавливался, так как часто налетала немецкая авиация и бомбила без конца. Я через узкое окошко без стекла устанавливала по звуку мотора, какой самолет летит — немецкий или наш. При налетах авиации эшелон останавливался и все разбегались по укрытиям. Если у немцев заканчивались бомбы, они начинали обстреливать из пулеметов всех подряд: детей, женщин, стариков. В течение полутора месяцев мы добирались до Куйбышева. Надо отметить, что на станциях-остановках нас ждали. Были развернуты кухни с питанием, подготовлена одежда, одеяла, полотенца. Это было почти счастье! Но вскоре мы услышали, что поезд в Куйбышеве останавливаться не будет, а пойдет в город Ош (Киргизия. — Ю. Р.) и там нас оставят. Мы были расстроены, поскольку в Куйбышеве жили родственники жены папиного брата Николая. Тогда мы приняли решение: как только эшелон будет проходить мимо вокзала, он пойдет медленнее, а мы за это время должны покинуть вагон.
Так мы и сделали. И оказались в городе Куйбышеве.
Нашли комнату на первом этаже в том же доме, где жила бывшая жена брата Николая (спасибо ей), у какого-то старика. Поселились в пристройке к дому с окном и двумя кроватями без матрасов. Но мы и этому были очень рады — не бомбят, не стреляют. Но где же папа, наш любимый, родной?»
Сергей Сергеевич нашел свою семью только в начале 1942 года.
«Мы слышали, — продолжает дочь полководца Эрлена Сергеевна, — что папу наградили орденом и присвоили звание генерала… Нина пошла работать на завод артиллерийских снарядов, мама — на почту, а я — во второй класс.
Отапливать с осени комнату решили так: купили две керосинки и почти каждый день стояли в очереди за керосином. Уходя, все выключали, приходили — все включали и нагревали комнату. Мне сестра принесла из госпиталя (где тоже подрабатывала) выброшенную сломанную кровать.
Аттестата, пайка мы не получали. От папы не было никаких известий. Он не знал, живы все мы или нет. От холода и голода у меня начались ячмени на глазах, но я все равно ходила учиться!
Мы хотели сообщить о себе отцу. Но как это сделать? Адреса его мы не знали, да и нахождение отца, по всей видимости, менялось с изменением линии фронта. Способ оповестить придумали простой и даже наивный: на заводе в каждый снарядный ящик закладывать записку с нашим адресом.
И вот, это было в начале 1942 года, мы входим в комнату хозяина с керосиновыми бутылками (проход к нам был через его комнату), а в ней — папа! Шинель на нем расстегнута, на груди виден орден Ленина. Я, как всегда с раннего детства, кидаюсь ему на шею. Наконец-то мы увидели своего родного, любимого живого папу!
Папа уехал быстро, забрал Нину на фронт. Мы стали получать паек, жили там же, пока не пришло разрешение в начале мая 1942 года выехать в Дмитров Московской области к матери моего отца. А там нас ждало разрешение Верховного Главнокомандующего выехать к папе на фронт».
Бои подо Львовом продолжались с большим ожесточением. Но силы были не равны. Немецкие войска ворвались во Львов 30 июня.
Общий отход войск Юго-Западного фронта продолжался и 3 июля и проходил в условиях острого недостатка боеприпасов, ГСМ, продовольствия. Потеря большого количества складов, сосредоточенных к началу боевых действий у границы, лишила войска фронта заранее созданных запасов. Поспешно отходя, наши войска не успевали эвакуировать или уничтожить большие запасы вооружения, горючего, боеприпасов, продовольствия и другого снаряжения.
6-й стрелковый корпус, избежав окружения подо Львовом, отходил на восток. В трудное положение попали 97-я и 159-я стрелковые дивизии, которые, понеся в приграничном сражении большие потери, разрозненными частями и группами отходили по разным дорогам в восточном и юго-восточном направлениях, предпринимая попытки оторваться от преследовавшего их противника.
Остатки 6-го стрелкового корпуса сосредоточились в районе Черный Остров. 99-я стрелковая дивизия после кровопролитного боя в районе Бережаны разрозненными частями отошла в направлении Сатанова. Штабу 6-й армии было известно, что один ее стрелковый полк закрепился на рубеже Тарногруда — Бубновка, но никаких данных о местонахождении штаба дивизии и двух других полков так и не поступило[36].
Утром 15 июля генерал Кирпонос приказал командованию 26-й армии подчинить себе 6-й стрелковый и 5-й кавалерийский корпуса, группу генерала Ф.Н. Матыкина и, нанеся удар с юга, овладеть районами Фастов, Брусилов, Попельня.
Наступление 26-й армии в тот день организовать не удалось. В соприкосновении с противником оказались лишь 6-й стрелковый корпус и сводный погранотряд. Да и им было не до атак: они сдерживали превосходящие силы врага на очень широком фронте. А возможности их были невелики. Ведь 6-й стрелковый корпус генерала И.И. Алексеева, так и не успев пополниться, вновь оказался в тяжелых боях[37].
16 июля части 14-го моторизованного корпуса вермахта, обойдя правый фланг войск 6-й армии Юго-Западного фронта, заняли Белую Церковь. Оборонявшиеся в этом районе части 6-го стрелкового корпуса отошли на восток и закрепились на рубеже река Протока, Песчаное, разъезд Роток, река Рось (у села Шкаровка).
Дальше этого рубежа противник продвинуться в этот день не смог. Командир 6-го стрелкового корпуса генерал И.И. Алексеев перегруппировал свои силы и организовал контрудар, в результате которого части противника были отброшены за дорогу Васильков — Белая Церковь.
К исходу 31 июля 6-й стрелковый корпус отошел на рубеж хутор Макаровский — Казимировка — Кагарлык. В дальнейшем корпус, упорно обороняясь, на ходу пополняясь людьми, техникой и вооружением, занял оборону за Днепром в районе Канев — Золотоноша.
Следует отметить, что в начале войны начальники артиллерии корпусов (дивизий), в том числе и начальник артиллерии 6-го стрелкового корпуса полковник С.С. Ва-ренцов, по причинам, изложенным выше, не массировали огонь артиллерии на опасных направлениях. Это был общий недостаток для всех артиллерийских начальников такого уровня. Недостатки в организации массированных, сосредоточенных и заградительных огней, отмечавшиеся еще накануне Великой Отечественной войны, в полной мере и с негативными последствиями выявились уже в ходе боевых действий. В докладе командующего артиллерией Юго-Западного фронта отмечено: «Массированный огонь артиллерии применялся весьма ограниченно; командующие артиллерией стрелковых корпусов (дивизий) и их штабы этим вопросом занимались мало. Управление артиллерийским огнем осуществлялось командиром дивизиона и иногда командиром артиллерийского полка. Связь и взаимодействие артиллерии с пехотой и танками были явно недостаточными, а порой отсутствовали. Командиры артиллерийских и стрелковых подразделений (частей) с первых же часов боя теряли друг друга, и каждый действовал по своему разумению, что приводило и к неорганизованности и в конечном счете к неуспеху боя. Артиллерийские штабы полков, стрелковых дивизий и корпусов проявляли недостаточную гибкость и настойчивость в своевременной организации разведки, не стремились при первой же возможности управлять артиллерийским огнем. В результате артиллерия действовала, как правило, побатарейно, в лучшем случае в составе дивизиона. Массированный огонь в масштабе одной или нескольких артиллерийских групп применялся редко. Основным тормозом в использовании массированного огня артиллерии являлось явно недостаточное количество средств связи. Во многих артиллерийских полках средств связи было или очень мало (10–15 % к штатному количеству), или они отсутствовали. В результате этого усложнялось, а иногда становилось невозможным управление огнем артиллерии, происходило запаздывание с открытием огня, и нередко приходилось вести огонь с открытых или полузакрытых огневых позиций вне зависимости от тактической целесообразности»[38].
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
