Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
В период освободительных войн с Наполеоном он служил в русской армии и в составе казачьей бригады фон Теттенборна принял участие в лихой конной атаке на французов, удерживавших Берлин. В послевоенное время он стал активным проводником русской культуры в Германии, утверждая, что «двум народам суждено развиваться в тесном и живом взаимодействии». Он был первым, кто представил немецким читателям Александра Сергеевича Пушкина как поэта мировой литературы, выступил автором многих статей о других русских писателях, переводил их произведения. Пушкина фон Энзе называл «великим», в Гоголе видел «самобытную гениальность». Он впервые привлек внимание литературной Германии к творчеству «блистательного» Михаила Юрьевича Лермонтова и перевел в 1840 г. его повесть «Бэла». В своей статье «Новейшая русская литература» он отмечал, что на Лермонтова «по справедливости обращены взоры всех русских». Фарнгаген был знаком с Тютчевым, с которым встречался в Бад-Киссингене, и отмечал, что русский дипломат и поэт хорошо разбирается в немецкой философии, в частности весьма скептично относится к Шеллингу, лекции которого в Берлине посещали многие русские. «Шеллинга он [Тютчев] знает… очень хорошо, — писал Фарнгаген, — осведомлен о том, каково его положение, удивляется, что он в Берлине все еще производит блестящее впечатление». Супруга фон Энзе, прекрасная Рахиль Антония, «держала» свой салон, который, в свою очередь, посещали берлинские русские.
Салон Фроловой закрылся вслед за кружком Станкевича в связи с отъездом супругов из Берлина. Через четыре года Елизавета Павловна скончалась.
Михаил Бакунин. «За светом и спасением»
Рвался в Берлин и кружковец Михаил Александрович Бакунин (1814–1876), но сумел попасть туда только в 1840 г., когда все его друзья и знакомые оттуда в основном разъехались. В марте 1840 г. Бакунин, которому тогда было 26 лет, испрашивает у родителей разрешение на поездку за границу. Согласие было получено, но денег ему не дали. Помог Герцен, одолживший 2000 рублей. В Бердин Бакунин приехал 9 июля, здесь его ждала сестра Варвара Дьякова, вернувшаяся из Италии после смерти Станкевича. Встреча с братом немного облегчила ее грусть о потере близкого человека. Она пошла на разрыв с мужем ради Станкевича. Оказалось, для того, чтобы вскоре его и потерять.
Михаил Бакунин. Автопортрет
В Берлине Бакунин «с жадностью» изучает немецкую философию, «от которой ждал света и спасения». Прежде всего Гегеля и Шеллинга. Уже в год приезда он публикует в российских «Отечественных записках» статью о современной германской философии и другие корреспонденции из Берлина. Между тем Михаил Катков, характеризуя Бакунина в статье «Кто они, революционеры?», пишет, что в Берлине «под предлогом занятий философией он (Бакунин) предавался абсолютной праздности, хотя своей развязностью в гегелевой терминологии озадачивал добродушного Вердера, который с мистическим одушевлением преподавал в Берлинском университете логику упомянутого философа. Бакунин запечатлелся в нашей памяти под весьма характеристическим образом. Однажды в честь одного знаменитого профессора студенты устроили факельную процессию. Множество молодых людей собрались перед домом юбиляра, и когда почтенный старец вышел на балкон своего дома благодарить за сделанную ему овацию, раздалось громогласное hoch, и всех пронзительнее зазвенел у самих ушей наших знакомый голос: то был Бакунин. Черты лица его исчезли: вместо лица был один огромный разинутый рот. Он кричал всех громче и суетился всех более, хотя предмет торжества был ему совершенно чужд и профессора он не знал, на лекциях его не бывал…
Возможно, резкая оценка связана с давней ссорой Бакунина и Каткова, которая чуть не закончилась дуэлью. Незадолго до отъезда Бакунина в Берлин Катков обвинил его в том, что он распускает слухи о его (Каткова) романе с Огаревой. Словесная перепалка перешла в потасовку. Бакунин огрел палкой Каткова, тот в ответ влепил ему пощечину, после чего Бакунин вызвал Каткова на дуэль, которая, однако, сначала была перенесена в Берлин (в России оставшийся в живых дуэлянт по закону отдавался в солдаты), а потом по прохождении времени и позабылась. В этом конфликте все общие знакомые, кроме Герцена, были на стороне Каткова. Поэтому 4 октября 1840 г. на пристань в Кронштадте провожать Бакунина в Германию приехал только Герцен.
Бакунин оставил живые описания Берлина 40-х гг. XIX в. «Город хороший, музыка отличная, жизнь деловая, театры очень порядочные, в кондитерских журналов много», — писал он одному из своих друзей. Немцев он определил как «пресмешной народ». Как же иначе, если над дверью в портняжную мастерскую прусский орел простирает крылья над человеком с утюгом, рядом с которым надпись: «Под его крыльями я могу гладить спокойно».
Новые друзья
В Берлине Бакунин сближается с Иваном Тургеневым, который жил там с 1838 г. Позднее Тургенев с воодушевлением писал:
«Я приехал в Берлин, предался науке — и, наконец, я узнал тебя, Бакунин! Нас соединил Станкевич и смерть не разлучит. Скольким я тебе обязан, я едва ли могу сказать и не могу сказать: мои чувства ходят еще волнами и не довольно еще утихли, чтобы вылиться в слова».
Тургенев предложил Бакунину переселиться к нему на Миттелыптрассе (Mittelstrasse, 60), тот с удовольствием воспользовался приглашением. По словам современников, Бакунин относился к Тургеневу как к младшему брату (он был старше Тургенева на четыре года). Он особенно удерживал его от амурных похождений; сам он от них воздерживался и полагал, что «человек, тратящий время на такие пустяки, поступает бесчестно и ждать от него ничего нельзя».
Молодые люди часто бывали в немецком салоне Генриэтты Зольмар, который нередко посещали русские. Особым шиком считалось надеть туда жилет цветом поярче. Их общим другом стал молодой профессор Карл Вердер, дававший до этого уроки логики Станкевичу. В другие вечера они отправлялись к сестре Бакунина. У Варвары Александровны, женщины обаятельной и одаренной, тоже образовался своеобразный кружок. Здесь бывали опять же Вердер и уже известный нам Фарнгаген фон Энзе, сдружившийся с Бакуниным. Сюда приходил Н. Г. Фролов.
Время проводили весело: читали вслух, спорили. Варвара Александровна прекрасно играла на фортепиано. Особенно часто звучал Бетховен. А «после бетховенских симфоний, за чаем и копчеными языками… мы долго, долго говорили, и пели, и смеялись», — писал Бакунин своей сестре Татьяне в 1842 г., через год после возвращения Тургенева в Россию. Надо сказать, что Бакунин писал из Берлина в Россию много и очень объемно.
Впоследствии Бакунин стал в определенной степени прообразом погибшего на баррикадах Дмитрия Рудина в «Накануне», которого Тургенев наделил как портретным, так и некоторым психологическим сходством со своим берлинским знакомцем.
Во время поездки в Дрезден осенью 1841 г. Бакунин знакомится с тамошним демократом Кесслером и Арнольдом Руге, вокруг которого тоже сформировалась группа молодых литераторов, «которые, — как писал Герцен, — протестовали… против бесплодного, аристократического и бесчеловечного понимания науки… против… бегства в область абсолюта, против… бездушного воздержания, мешавшего… принимать какое-либо участие в горестях и трудах современного человечества». Немало повлияла на Бакунина встреча с Германом Мюллером-Штрюбингом, отсидевшим семь лет за попытку поднять восстание во Франкфурте. Он прекрасно разбирался в философии, время от времени печатался. Мюллер очень тепло относился к русским, приезжавшим в Берлин. Герцен называл его «Вергилием философского чистилища», который «вводил северных неофитов в берлинскую жизнь и разом открывал им двери в святилище des reinen Denkens und des deutschen Kneipens (чистого мышления и немецкой выпивки)». Как-то Мюллер, Тургенев и Бакунин отправились пожить на природе, сняв пансион возле одного из озер под Берлином. Бакунин, однако, заявил, что намерен не прерывать обучение и будет после обеда заниматься философией. Для этого он ежедневно, отобедав, отправлялся на пару часов к себе в комнату. Но когда Мюллеру понадобилось заглянуть к Бакунину, он увидел его сладко спящим.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
