Природа щедро одарила этого незаконнорожденного ребенка — вероятно, дабы загладить бесчестие его рождения. В молодости он уже был одним из самых популярных поэтов Аравии и одинаково отличался как едкостью своей сатиры, так и пленительной нежностью своих серьезных песен.
Когда Мухаммед впервые возвестил о своей миссии, этот юноша осыпал его пасквилями, которые, приходясь по вкусу арабам и быстро распространяясь, задерживали рост ислама больше, чем самые жестокие преследования.
Люди, противодействовавшие Мухаммеду, требовали от него сверхъестественных доказательств истинности его утверждений. «Моисей, Иисус и другие пророки, — говорили они, — чудесами доказывали божественность своего посланничества. Если ты действительно пророк, и даже больший, чем они, то твори хоть такие же чудеса».
Ответ на это дан Мухаммедом в Коране. «Какое чудо может быть больше Корана, книги откровения, написанной при посредстве неграмотного человека? Язык ее так возвышен, доводы так неоспоримы, что дары дьявола и человека, соединенные вместе, не могли бы составить ничего подобного. Какое же еще нужно большее доказательство, что книга эта исходит от Самого Бога? Сам Коран есть чудо».
Но они требовали других чудес. Им хотелось, чтобы он заставил немого говорить, глухого — слышать, слепого — видеть, мертвого — воскреснуть; или чтобы он изменил вид природы: заставил бы источники переполниться водой; превратил бы бесплодную местность в цветущий сад с пальмами, виноградными лозами и журчащими ручьями; воздвиг бы золотой дворец, осыпанный жемчугом и драгоценными камнями; или в их присутствии вознесся бы на небо. Наконец, если Коран действительно, как он утверждает, ниспосылается с неба, то им хотелось бы видеть, как он нисходит, или увидеть ангела, приносящего его, — тогда бы они поверили.
Мухаммед, возражая, то приводит доказательства, то прибегает к угрозам. Он говорит: «Я — человек, посланный Богом, Его апостол. Если бы ангелы являлись обыкновенно на земле, то, наверно, ангел послан был бы для этой миссии; и как жалко было бы тогда положение тех людей, которые, как в настоящем случае, не поверили бы его словам! Они не могли бы рассуждать и спорить, как со мной; у них не было бы времени для того, чтобы убедиться, и их гибель была бы мгновенна. Бог не нуждается в ангелах, чтобы придать больше силы и значения моей миссии. Он сам является свидетелем между мной и вами. Те, которым Он даст способность убедиться, поверят искренно; те же, которых Он допустит остаться в заблуждении, не найдут никого, чтобы помочь их неверию. В день воскресения они предстанут слепыми, глухими, немыми и будут пресмыкаться, наклонив лицо к земле. Обителью их будет неугасаемая огненная геенна. Такова будет кара за их неверие».
«Вы настаиваете на чудесах. Бог дал Моисею силу творить чудеса. И что же вышло? Фараон пренебрег его чудесами, обвинил его в волшебстве и старался изгнать его вместе с народом из страны; но фараон был потоплен вместе с войском своим. Станете ли вы, зная это, искушать Бога чудесами и подвергаться опасности, чтоб и вас постигли кары, ниспосланные на фараона?»
Аль-Маалем, арабский писатель, рассказывает, что некоторые из учеников Мухаммеда однажды присоединились к крику толпы, требовавшей чудес, настаивая, чтобы он раз навсегда доказал божественность своего посланничества, превратив в золото холм Сафа. Слыша отовсюду такие настойчивые требования, Мухаммед предался молитве; кончив ее, он объявил своим последователям, что архангел Гавриил возвестил ему: если бы Бог внял его молитве и сотворил желаемое чудо, то все не уверовавшие в Него были бы истреблены. Из сострадания к толпе, упорной в своем неверии, он не хочет подвергать ее истреблению; таким образом, холму суждено было остаться в прежнем виде.
Другие мусульманские писатели утверждают, что Мухаммед иногда отступал от предписанного себе правила и творил чудеса, а именно — когда находил, что его слушатели чересчур слабы в вере. Так, однажды в присутствии толпы он, говорят, подозвал быка и снял с его рога свиток, на котором написана была глава Корана, только что ниспосланная с неба. В другой раз, когда он проповедовал народу, белый голубь закружился над ним и, сев потом на плечо, как будто нашептывал ему что-то на ухо. По словам Мухаммеда, этот голубь был ниспослан Богом. Наконец, однажды он велел вырыть перед собой яму, в которой оказались два кувшина, один — с медом, другой — с молоком. Пророк объяснил, что это — символы изобилия, обещанного небом всем, кто будет повиноваться его законам.
Христианские писатели отнеслись с насмешкой к этим чудесам, объясняя, что голубь был приучен к этому делу и по привычке искал пшеничного зерна в ухе Мухаммеда, что свиток был ранее привязан к рогам быка, а кувшины с молоком и медом заранее закопаны в землю. В общем, лучше всего было бы совершенно отбросить в сторону эти чудесные истории как сказки, придуманные фанатиками, как это и признано наиболее серьезными мусульманскими комментаторами.
Нет доказательств того, чтобы Мухаммед пускался на подобного рода проделки с целью придать больше силы своему учению и упрочить свои притязания на роль пророка. По-видимому, он в эту раннюю и нерешительную пору своей деятельности полагался только на свой ум и красноречие, вдохновляемое религиозным энтузиазмом. Его настойчивые нападки на идолопоклонство, развратившее и заменившее первоначальное почитание Каабы, имели заметное влияние и встревожили курайшитов. Они настаивали, чтобы Абу Талиб или заставил племянника замолчать, или выгнал его вон. А затем, видя тщетность своих требований, они объявили старику, что если этот мнимый пророк и его последователи будут упорствовать в своей ереси, то поплатятся за это жизнью.
Абу Талиб поспешил уведомить Мухаммеда об этих угрозах и умолял его не восстанавливать против себя и своей семьи многочисленных и сильных врагов.
Энтузиазм Мухаммеда выразился в следующих словах: «О дядя! — воскликнул он. — Если бы они восстановили против меня справа солнце, а слева месяц, я и тогда не отказался бы от своей задачи, пока Бог не повелел бы мне сделать это или не взял бы меня отсюда».
Он удалился опечаленный, но Абу Талиб снова позвал его. Старик не был еще правоверным, но его восхищала непоколебимая стойкость племянника, и он объявил ему, что, сколько бы тот ни проповедовал, он не выдаст его врагам. Чувствуя, что сам он не может оказать племяннику достаточно сильного покровительства, старик обратился к другим потомкам Хашима и Абд аль-Мутталиба для защиты их родственника от преследования со стороны остальных курайшитов. Семейные узы очень сильны у арабов, и, хотя приходилось защищать то, что они считали опасной ересью, все, однако, изъявили согласие, кроме дяди Мухаммеда — Абу Лахаба.
Ожесточение против Мухаммеда нарастало, и наконец дошло до насилия. На пророка напали в Каабе и едва не задушили его. Абу Талиб с трудом спас его и сам пострадал во время схватки. Ближайшие родственники пророка сделались предметом ненависти, в особенности же дочь его Рукайя и ее муж Осман ибн аль-Аффан. Те же из учеников его, у которых не было сильных друзей-защитников, рисковали поплатиться жизнью. Сильно тревожась об их безопасности, Мухаммед посоветовал им удалиться от его опасного общества и искать убежища в Абиссинии. Красное море довольно узко, и достичь африканского берега было нетрудно. Абиссинцы были несторианами, их наджаши, или царь, пользовался славой человека веротерпимого и справедливого, и Мухаммед был уверен, что его дочь и бежавшие ученики найдут у него верное убежище.
