Кинг решил самостоятельно перепечатать статью. Он попросил своего друга Роберта дать ему на недельку пишущую машинку и отправил Дженни письмо с объяснением, почему он не сможет приехать в эти выходные. Он начал печатать — занятие нудное и утомительное. Он вообще очень редко пользовался пишущей машинкой, и ему приходилось по полчаса искать каждую клавишу. Два дня он буквально сражался с машинкой, исправляя бесчисленные опечатки. Он уже возненавидел и эту статью, над которой работал с таким восторгом, пока писал ее от руки, и уравнения, что пришли ему в голову, когда он в первый раз пришел к Дженни.
В пятницу вечером в дверь позвонили. Это была Дженни — она приехала, чтобы помочь напечатать статью. Он спросил, как она узнала, где он живет, и она ответила, что на конверте был обратный адрес. Ей пришлось долго искать улицу. Кинг всегда был очень осторожен насчет того, чтобы давать женщинам свой адрес и телефон. Ему подумалось, что, наверное, он и вправду хотел видеть Дженни, раз написал на конверте обратный адрес. Ее волосы были мокрыми — шел дождь. Он впустил ее, помог снять вымокший плащ и дал ей полотенце. Она проделала такой путь, и все — ради него. Это было так трогательно. Он себя чувствовал чуть ли не виноватым. Но при этом не мог понять, почему он совсем ей не рад.
Квартира у Кинга была совсем не такой, как у Дженни. С ее точки зрения, это были роскошные апартаменты. Большие комнаты, книги на полках — ее поразило такое количество книг. Ей вдруг пришло в голову, что она не отказалась бы жить в этом доме, среди всех этих книг, и эта мысль тоже ее поразила. Еще было старое пианино — она попросила его сыграть что-нибудь, и он ответил, что, конечно, сыграет, но завтра, — и сувениры со всего света, в том числе русский самовар и нелепая зажигалка, модель Эмпайр-Стейт-Билдинг. Она недоверчиво спросила, он что, был в Америке, и он равнодушно ответил — да. Ездил туда на три месяца, занимался исследованиями в Брукхэвене, на Лонг-Айленде.[4] Для нее эти названия звучали словно волшебные заклинания.
Квартиру он получил в качестве премии. Он блестяще защитил диплом и поступил в аспирантуру, вот тогда-то ему и дали квартиру. С тех пор он здесь и живет. Он с отличием окончил аспирантуру, получил степень, стал докторантом и, наконец, был назначен младшим преподавателем. Если все так и дальше пойдет в смысле научной карьеры, у него скоро будет возможность получить квартиру еще больше этой.
Дженни попросила показать ей статью, и этот текст тоже показался ей волшебным, только это была другая магия. Она не понимала вообще ничего: не только символов и уравнений, но даже слов. Она медленно прочла вслух: «Для начала рассмотрим лагранжиан для свободного безынерционного фермиона».
Незнакомые ей слова прозвучали странно; на мгновение она предстала перед Кингом ребенком, который только-только учится читать. Она показала на незнакомый ей символ и спросила: а как это печатать? Он сказал, чтобы она оставляла место для уравнений, он их впишет потом, от руки.
На следующий день она села печатать, и к вечеру статья была готова. На него произвели впечатление ее скорость и аккуратность. Она играючи справлялась с работой, которая вызвала у него столько трудностей. Она попросила его поиграть на пианино, пока она печатает. Что-нибудь, сказала она. На твой выбор. Он взял сборник сонат Бетховена и открыл «К Вальдштейну». Она сказала, что музыка ей понравилась, особенно медленные фрагменты. Так они провели почти целый день: Она — за клавиатурой пишущей машинки, он — за клавишами пианино. Каждый был сам по себе, каждый был погружен в свое собственное занятие. Однако каким-то образом этот день очень их сблизил.
Это было так странно: женщина задержалась в его квартире дольше, чем на одну ночь. На полочку в ванной она положила свою зубную щетку и маленькую косметичку. Он почти физически ощущал, как неумелая, но трогательная пародия на миниатюрный домашний уют вторгается в его дом. Его, наверное, не удивило бы, если бы тут появилась и ваза с цветами.
В воскресенье утром Роберт позвонил узнать, как дела. Кинг ответил, что все уже напечатано и он может вернуть машинку. Роберт сказал, что зайдет и заберет ее. Кинг предпочел бы отнести машинку сам, но Роберт настаивал; как будто ему очень хотелось оказать Кингу услугу. Вскоре Роберт уже звонил в дверь.
Роберт слегка удивился, застав у Кинга незнакомую женщину. Он пожал Дженни руку, и Кинг представил ее как свою приятельницу из Лондона.
Кинг предложил Роберту выпить, но тот ответил, что у него много дел и он зашел лишь на минутку. Кинг спросил, как там Энни и малыш. Роберт ответил — отлично, правда, Дункан слегка простудился.
Однако казалось, что мысли Роберта были заняты чем-то другим. Он допил кофе, забрал машинку и ушел. Дженни спросила, всегда ли Роберт такой грубый и резкий. Кинг ответил — обычно да.
Потом Кинг предложил Дженни пойти прогуляться. Она хотела посмотреть, где он работает, но он сказал, что по выходным в здание никого не пускают. Они вернулись домой, Дженни приготовила ужин, а после ужина она буквально опрокинула Кинга на пол, и они занялись любовью.
Дженни сказала, что если он хочет, она может остаться до завтрашнего утра; утром она уедет лондонским поездом и как раз успеет на работу. Он сказал, что ей лучше уехать сегодня. Это ее огорчило, хотя она не возразила ни слова.
Уже в поезде ей вдруг пришло в голову, что она так и не поняла: нравится ей этот эксперимент или нет. Может быть, зря она прилетела к нему и уселась печать его статью? В следующий раз пусть сам колупается.
Как только Дженни ушла, Кинг позвонил Роберту:
— Порядок, я один. Не зайдешь?
Вскоре Роберт уже звонил в дверь. Днем, стоило Кингу только взглянуть на Роберта, он сразу понял, что тот хочет с ним поговорить с глазу на глаз. Он пригласил Роберта войти, забрал у него пиджак, придвинул кресло и налил два стакана бренди.
— Так что стряслось? Надеюсь, не с Энни?
— Энни?! Нет, слава богу. С ней как раз все хорошо. — Роберт поднес стакан к губам, отхлебнул глоток. Потом встал, подошел к окну, раздвинул занавески и встал, пристально вглядываясь в темноту. — Нам ведь можно поговорить, Чарльз? Здесь как, безопасно?
— Ну, я не думаю, что они потрудились натыкать сюда «жучков», если ты об этом. Слушай, Роберт, сядь же ты наконец и объясни, что случилось!
Роберт вернулся в кресло.
— У меня кабинет обыскали, на работе.
— Обыскали? Ты уверен?
— Сегодня утром я забежал на работу забрать кое-какие заметки. Я несколько дней вообще не заходил в кабинет и поэтому точно не знаю, когда именно это случилось. Но там кто-то был, точно. Вещи — не на местах. Совсем чуть-чуть передвинуты, но я-то знаю.
