— Боже, — сказал Стрейкен, — так вы думали, что я…
— Далее — мы прислушались к вашему совету по поводу камер слежения в ресторане. Внутри их не оказалось, только на автостоянке. Из записи видно, что в ночь смерти погибшая была взволнована. Она что-то искала в своей сумочке, и какой-то предмет запечатлелся на пленке. Отчетливо этот предмет не виден, но можно предположить по его очертаниям, что это была пластмассовая пипетка, что соответствует сказанному вами вчера. Если вы сказали нам всю правду, то вам очень повезло, что вы поменяли стаканы. Там была такая доза, что и бегемота убить можно.
— Черт возьми, — сказал Стрейкен. Ничего другого он придумать не мог. Значит, она все же хотела убить его. Слишком много информации, он обдумает все позже. — Что-то еще?
— Да. Ее звали не Кристин Молине.
— Дерьмо, — выругался Стрейкен.
Потом он вспомнил, как они все застрочили в своих блокнотах, когда он вчера назвал ее имя. Это объясняло шутливые взгляды и шепот голландца. Выдуманное имя. Да, они сразу это поняли.
— Действительно, дерьмо, — с усмешкой произнес Купманс.
— Как ее звали на самом деле?
— Вас это не касается, Стрейкен.
— Не касается? Вы что, шутите? Она хотела убить меня!
— Я не шучу. С чего бы мне шутить на такую тему, как предполагаемое убийство. Что касается вас, так это наказание за то преступление, которое вы действительно совершили.
Сердце Стрейкена упало. Последние минуты были просто великолепны, и он уже хотел, чтобы разговор на этом закончился.
— Мы могли бы отправить вас назад на Кюрасао, и там вы предстанете перед судом. Там бы вас признали виновным в проявлении халатности, вы отсидели бы двадцать дней в тюрьме и заплатили бы небольшой штраф.
Стрейкен снова промолчал, заинтригованный словами «могли бы».
— Но я не хочу отправлять вас назад и не хочу, чтобы вы сели в тюрьму. По некоторым причинам я верю в вашу историю. Скорее всего, вы не без греха, но я не думаю, что вы хотели убить ее. Я намерен назначить вам денежный штраф и запретить вам возвращаться на Кюрасао, пока ваша невиновность не будет полностью доказана. Ну а пока для таких, как вы, у меня места в тюрьме нет.
Стрейкен хорошо понимал почему: торговля наркотиками. Южноамериканский материк был на расстоянии всего лишь шестидесяти миль, и Кюрасао был перевалочным пунктом на главных маршрутах контрабанды в Европу. За последние три года конфискация увеличилась втрое, а преступные синдикаты расширили сферы влияния. Этими новостями были переполнены местные газеты.
— Какова сумма штрафа? — спросил он.
— Тысяча долларов.
— Тысяча долларов! — У Стрейкена перехватило дыхание. — Когда я должен заплатить?
— Спросите у Пита Зеемана. Вы должны эти деньги ему.
Стрейкена бросило в жар, потом в холод. Теперь он понял, почему Купманс поверил его истории. Может, полицейский чем-то обязан Питу? На самом деле это не имело значения. Пит совершил чудо, и теперь Стрейкен мог идти. У них были запись и фальшивое имя, но от тюрьмы его спас старый друг. Стрейкен улыбнулся Верховену и подмигнул ему. Голландец откинулся назад, его лицо было бледным от гнева.
Купманс продолжил:
— Если вы вновь окажетесь в моей стране, я вас арестую. Ясно?
— Абсолютно, — ответил Стрейкен. Без сомнения, под своей страной Купманс имел в виду Кюрасао. Мысль о том, что ему не попасть теперь в «Коралловый рай», полоснула по нему, как ножом, но он прекрасно понимал, что даже при тысячедолларовом штрафе легко отделался. Он молился богу, чтобы за следующие несколько дней Верховен смог безоговорочно доказать его невиновность, но почему-то сам не был абсолютно уверен, что это возможно.
— Хорошо. Агент Грут отправит вас в Лондон на следующем самолете.
— Спасибо, шеф. Последний вопрос.
— Какой именно?
— Что еще сказал Пит Зееман, когда вы с ним вчера разговаривали?
— Он сказал, что вы просто ангел, и быть такого не могло, чтобы вы убили девушку. Я ему верю. Пит мой хороший друг. Мы уже двадцать лет играем вместе в карты. Сегодня вечером я его опять увижу. — Купманс откинулся на стуле. Ему казалось, что это дело преподнесет еще немало сюрпризов. Дальнейшим расследованием займется Интерпол, а ему пора возвращаться к своим делам. Из двухсот штатных сотрудников только четырнадцать были специалистами по наркотикам, так что работы хватало. — До свидания, мистер Стрейкен.
Экран потух.
В приемной был перерыв. Пока Стрейкен подписывал бумаги, Верховен просматривал протокол телефонных звонков, затем передал ему карточку. На ней простым черным шрифтом были указаны телефон офиса и мобильный. Каждые двадцать четыре часа Стрейкен должен был звонить и сообщать, где он находится.
Стрейкен расписался за свои вещи. В ту же секунду он понял, что пленок нет. Он шагнул к усмехающемуся Верховену.
— Где они?
— Мне очень жаль. Кажется, они потерялись. У нас тут очень небрежный сотрудник, который частенько бросает личные вещи задержанных в мусор.
Стрейкен нацелил свой удар в губу Верховена. Он ухватил полицейского за запястье и со всей силы ударил. Ему хотелось изувечить голландца как можно больше.
Удар пришелся на висок Верховена. Словно ниоткуда на руку Стрейкена бросился Грут и сильно оттолкнул его. Стрейкен потерял равновесие, но успел заметить удивленное выражение на лице Верховена. Удивление сменилось блаженством, когда Грут отправил Стрейкена в нокаут ударом в живот.
Стрейкена били люди и посильнее, но никто не бил так точно. Верховен попал ему прямо в солнечное сплетение. Стрейкен согнулся пополам и потерял способность дышать. Грут скрутил его.
Верховен подтянул рукава и поправил галстук. Его лицо пылало.
— Мы с тобой еще увидимся, Банбери.
— Буду ждать с нетерпением, — сказал Стрейкен сквозь зубы. В его груди как будто взорвалась бомба.
— Пошел ты.
— Сам пошел.
Грут освободил Стрейкена и вытащил из стола конверт. Затем он вывел его по коридору к терминалу.
— Достаточно, — сказал Грут и протянул ему посадочный талон. Затем он сказал, что багаж Стрейкена уже зарегистрирован и сейчас они направляются к самолету.
Когда они дошли до ворот, боль в груди Стрейкена почти прошла. Теперь им овладело уныние. Он возвращался в Англию без пленок. Он выбрался из самого ужасного своего приключения, но цена была слишком высока. Вероятность сотрудничества с «Нэшнл джиографик» сводилась к нулю. Перед ним маячила перспектива длинной зимы на складе Гамильтона. Поездка на Кюрасао прошла впустую. В его возрасте уже нечего ждать второго такого подарка судьбы. Наркоманка и садист-полицейский лишили его всех возможностей. Всего-то за тридцать часов он стал художником-неудачником. Все в прошлом, хоть ничего и не было.
