— Спокойно, парень, спокойно, — проворчал один из них.
— Я никого не вижу, — прорычал другой, всматриваясь в ту сторону, откуда прибежал юноша.
Оглянувшись, Алек тоже не увидел своих таинственных преследователей.
Первый стражник окинул скептическим взглядом нарядную одежду Алека и его рапиру.
— Грабители, а? Скорее рассерженный отец или муж — в этот-то час, Что— то ты не то затеял!
— Нет, клянусь! — пропыхтел Алек. — Я поздно возвращался домой с… с улицы Огней. — Солдаты заухмылялись, обменявшись понимающими взглядами.
— Как раз то место, где можно лишиться кошелька — не одним способом, так другим, — сказал, посмеиваясь, сержант. — Что ж, время позднее для ночных грабителей, но они могли как раз тебя и поджидать. Ты живешь здесь поблизости?
— Нет, на другом конце города.
— Тогда добро пожаловать к нашему огню — располагайся, дождешься рассвета.
Алек с благодарностью завернулся в одолженный ему запасной солдатский плащ, глотнул воды из протянутой бутылки и уселся, прислонившись к стене, наслаждаясь теплом костра. В конце концов, подумал он, засыпая, это не самое плохое, чем могла кончиться ночная работа.
Глава 4. Хрустальные рога
Дочери Ретака с грустью попрощались с Серегилом, когда на рассвете следующего дня он вместе с их отцом отправился в Дом Совета, чтобы встретиться там с Тиманом. К смущению Серегила, там уже собралась толпа; многие были со снегоходами и шестами. Тиман подвел к нему молодого человека.
— Я слишком стар, чтобы совершить такое путешествие, но мой внук, Турик, знает дорогу. Он тебя проводит. А остальные понесут твои вещи и дары для духа.
Серегил застонал в душе. Последнее, чего он хотел бы, — это присутствие зрителей, но он был слишком близок к цели, чтобы позволить себе обидеть жителей деревни.
Молодые дравнийцы легко преодолевали снежные заносы, болтая и смеясь. Серегил упорно старался не отставать, несмотря на то что дышать разреженным воздухом было трудно, а ночью ему не удалось отдохнуть. Один из сыновей Ретака пошел с ним рядом, широко улыбаясь.
— Этой ночью тебе оказали должное гостеприимство, а? Сестры утром казались такими довольными.
— О да, — пропыхтел Серегил. — Они очень хорошо согревали меня, спасибо.
Подножия каменных пиков они достигли к полудню. Турик велел устроить привал и отправил опытного проводника — человека по имени Шрадин — проверить, надежен ли снежный покров. Турик показал вверх:
— Дом духа там, но дальше дорога будет трудной — под снегом скрываются трещины, часто обрушиваются лавины. Шрадин разбирается в признаках возможной опасности лучше всех в деревне.
Присев на корточки на своих снегоступах, все наблюдали, как проводник обследует перевал.
— Ну и что ты думаешь? — спросил Серегил, когда тот вернулся.
Дравниец пожал плечами:
— Сегодня идти туда не особенно опасно. Но все равно будет лучше, если дальше пойдут немногие. Турик знает дорогу, а я разбираюсь в свойствах снега. Остальным лучше вернуться домой.
Недовольно поворчав, горцы двинулись в сторону деревни. Шрадин первым начал осторожно подниматься к перевалу. Серегил и Турик двинулись за ним, стараясь ступать след в след. Серегил молча с восхищением наблюдал, как проводник осторожно ощупывает дорогу шестом и находит безопасный путь между глубокими расселинами, скрытыми под обманчиво ровным снежным покровом. Как ни обнадеживало Серегила искусство Шрадина, он не мог заставить себя не бросать нервные взгляды на многие тонны снега и льда, висящие над ними на крутых склонах горных пиков. Когда они добрались до перевала, впереди пошел Турик.
— Мы уже почти на месте, — сказал он, останавливаясь, чтобы дать Серегилу возможность перевести дух.
Взобравшись по последнему крутому откосу, Турик опять остановился и стал озираться в поисках только ему известных примет. Он сравнивал взаимное расположение пиков, тыкал шестом в снег и наконец поднял руку и поманил остальных.
Вход в пещеру был наполовину занесен снегом, сосульки делали его похожим на клыкастую пасть. Копая снег руками и снегоступами, путники скоро расчистили его и смогли заглянуть внутрь крутого черного жерла, уходящего в глубь льда.
Серегил почувствовал странное покалывание в руках и спине, когда наклонился над провалом: там внизу царствовала могучая магия.
— Сначала проход очень скользкий, — предупредил Турик и вытащил из своего мешка сумку с золой. — Нужно посыпать этим пол во время спуска, иначе выбраться обратно будет почти невозможно.
— Дальше я отправлюсь один, — сказал ему Серегил. — Моя магия сильна, но мне нельзя отвлекаться, беспокоясь о вас двоих. Ждите меня здесь. Если я не вернусь до того, как солнце зайдет за тот пик, спускайтесь мне на помощь, но не раньше. Если дух убьет меня, передайте все мои вещи Ретаку; пусть он делает с ними все, что сочтет нужным. — Услышав это, Турик вытаращил глаза, но ни он, ни Шрадин не стали спорить.
Серегил снял с головы теплую шапку, завязал свои длинные волосы шнурком, достал из мешка светящийся камень и зажал его в зубах; потом повесил на одно плечо сумку с углями, а на другое — ящик, данный ему Нисандером.
— Да будет с тобой благословение Ауры, — серьезно сказал Шрадин, называя Иллиора его ауренфэйским именем.
«Хотелось бы надеяться на это», — подумал Серегил, начиная спускаться.
Крутой туннель был узким и местами очень скользким. Серегил осторожно пробирался по нему, рассыпая впереди себя угли. К тому времени, когда он достиг более ровной поверхности, свободной ото льда, он был покрыт сажей с ног до головы.
Ощущение могучего колдовства усиливалось по мере удаления от входа в пещеру. То покалывание во всем теле, которое Серегил почувствовал еще наверху, быстро становилось все более заметным. Теперь к этому добавилось низкое гудение и боль в глазах.
— Аура Элустри малрей, — прошептал Серегил, желая узнать, не поможет ли ему здесь обращение к божеству. Его слова утонули в безмолвии без всякого отклика, а покалывание осталось таким же сильным, как и было.
Туннель закончился маленькой естественной пещерой, почти такой же узкой, как и ведущий в нее проход. У дальней стены лежали осколки разбитой чаши.
Непрекращающийся шум в ушах мешал Серегилу сосредоточиться, когда он начал тщательно обыскивать пещеру. Гул не был ровным, он то усиливался, то ослабевал. Иногда, казалось, в нем можно было уловить далекие голоса, но Серегил решил, что это ему мерещится.
Убедившись наконец, что никаких других коридоров, ведущих из пещеры, найти не удается, Серегил сунул замерзшие руки под мышки и стал обдумывать те немногие сведения, которыми располагал.
«Хрустальные рога под каменными рогами. Камень внутри льда внутри камня внутри льда», — говорилось в палимпсесте.
