Эти разбойники не так уж отличались от нас. Они радовались удачному деньку и неплохой добыче, и никому не приходило в голову, что по соседству может кто-либо прятаться. В этом между нами была разница: я позаботился выставить дозор.
Помнится, я еще мельком подумал, так ли вел себя Эйнар — подмечал мелочи, прикидывал этак и сяк, покуда не начинала болеть голова, распоряжался чужими жизнями? Сразу и благословение, и проклятие.
Мы добрались сюда, непрерывно сменяя друг друга у паруса, отчаянно ловя попутный ветер, перехватывая кормило, мокрые с головы до ног и озверевшие от этой сырости. На время нам даже пришлось убрать парус и притаиться у острова; все облизывали пересохшие губы и всматривались в блеклый окоем, выглядывая разбойничий парус.
Наконец ветер задул с нужной стороны, и мы снова распустили парус — точнее, я один. Справиться было непросто; с другой стороны, хилому мальчонке, каким я был недавно, Гизур бы такое дело не доверил. Мы взялись вдвоем с Коротышкой Элдгримом — я тянул, он травил веревку, а потом намотал ее на деревянный палец.
Я настолько был поглощен этим занятием, что ничего вокруг не замечал; ведь парус не то чтобы распускают — с ним фактически падают на палубу, и наконец такки, рама паруса, глухо стучит о верхушку мачты…
Веревка выскользнула, как всегда бывает, и у меня на ладони набух свежий рубец — вся наша команда ходила в ссадинах и рубцах, заживавших медленно от постоянной сырости, свербевших и даже гноившихся. А вот мне везло. Мои царапины затягивались быстро и не оставляли шрамов, и это доставляло некоторое беспокойство — как я подозревал, всему виной рунный меч.
Пусть он пропал, на мне это никак не сказалось: мои болячки все равно излечивались сами собой. Я на время повеселел: быть может, таки правы Финн и Квасир, утверждавшие, что все дело в моей юности, отменном здоровье — ну и в покровительстве Одина, конечно.
В общем, я пялился на свежий рубец, когда Квасир крикнул:
— Земля впереди!
Мы все вытянули шеи. Ну да, вон она, темная полоска у нижней кромки оловянного неба. Гизур вопросительно покосился на меня, я в ответ взглянул на небосвод. В запасе у нас часа четыре дневного света, а до суши мы доберемся за час. Я махнул рукой, и мы чуть подвернули парус. «Волчок» слегка прибавил прыти.
— Что скажешь, Торговец? — спросил Сигват.
— Твоя Одинова птаха летает что надо, — отозвался я, потом повернулся к остальным, что глазели на полоску суши, и велел им разбирать оружие и щиты. Сигват тем временем тихонько курлыкал, лаская одного из оставшихся у нас воронов, и гладил птицу по иссиня-черной голове.
Ворон равнодушно поглядел на меня, разинул клюв и мерзко зашипел.
Братья проверяли крепления и острия, лица у всех были как каменные. Дюжина человек, все, что осталось от Братства; едва достаточно, чтобы управлять кнорром, и мало, чтобы построить стену щитов. Интересно, а сколько народу у арабов? Должно быть, последние слова я произнес вслух.
— Пираты, — проворчал Радослав и сплюнул за борт. — Никифор Фока около пяти лет назад выбил с Крита этих разбойников в бурнусах, а уцелевшие рассеялись по другим островам, разбежались, как вши в шерсти старой клячи. Рано или поздно Великому Городу придется что-то делать, ведь нападения на купцов случаются все чаще.
— Они могут напугать греков, — проворчал Финн, — но с нами еще не встречались. Это мы настоящие морские разбойники, а не какие-то там козопасы.
Радослав задумчиво кивнул.
— Эти козопасы вынудили василевса послать сотни кораблей и использовать греческий огонь, чтобы изгнать их с Крита. Целый год возились.
Финн ухмыльнулся и вытер губы.
— В тебе слишком много славянской крови и недостает северного духа. Верно, Чистоплюй?
Квасир проворчал что-то, чего никто толком не расслышал, однако Финн просиял.
— Василевсу надо было позвать нас, — прихвастнул он, хлопнув себя по груди. — Против наших мечей да Ормова умища…
Мой ум помог принять очевидное решение после веча на борту: мы добрались до острова, увидели огни и перевели «Волчок» в бухту на другом берегу, где надежно укрыли корабль.
Никто не остался на борту, ведь нам требовался каждый человек; но я растолковал свой план, и всем понравилось — дескать, хитро придумано. Братьям не терпелось ввязаться в схватку, они не сомневались, что мы загнали Старкада в угол и что тайная отмычка к кургану Атли в скором времени вернется к нам.
Все, кроме меня. Я знал наверняка, что Старкада тут нет. Никакие арабские псы не веселились бы столь вольготно, окажись он на борту того кнорра. Да, это его люди, но где он сам, никому не ведомо; впрочем, я был уверен, что он плывет в избранном направлении на другом кнорре. Или, быть может, даже скрывается где-то поблизости, прячется среди черного, посеребренного луной моря.
Коротышка Элдгрим с Арнором и еще двумя братьями ушли влево, прихватив с собой мертвецов, которых мы выловили из моря. Брат Иоанн настоял на том, чтобы достойно их похоронить, а не оставлять на волю Ран, жены морского бога Эгира и матери утопленников. Я согласился, но не потому, что разделял его веру в Христа. Нет, я придумал для братьев задачку получше.
Вот они вернулись, все, кроме Арнора. Коротышка посмеивался.
— Все готово, — сказал он. — Когда верблюжатники зашевелятся, мы возьмем их тепленькими.
И почти сразу раздался тоскливый вой. Головы вскинулись, зубы перестали перемалывать еду.
Отличный вой, Арнор постарался от души: он славился своим трубным голосом, заменявшим любой рог в затянутых туманами фьордах Хордаланда. Я поправил щит, перехватил поудобнее топор, хорошее оружие, к тому же достаточно дешевое, чтобы мы могли себе такое позволить. Еще я подергал пояс и попытался проглотить застрявший в горле ком; всякий раз перед боем у меня подводило живот и неизменно пересыхало в горле.
Один из ватаги у костра поднялся, что-то крикнул, и встали еще двое, взяли в руки оружие — изогнутые полумесяцем мечи и короткие луки, как у степняков, только поменьше. Я постарался запомнить первого — длинноволосого, в черных развевающихся одеждах. Явно вожак.
После недолгой заминки волчий вой снова расколол ночную тишину.
— Ждем, — проговорил я.
Те двое, с кривыми мечами, прибежали обратно, яростно размахивая руками. Я знал, кого они нашли: обнаженные тела тех людей, которых бросили в море, мертвецов, невесть как оказавшихся на окраине городка. Позже мне рассказали, что Коротышка наткнулся на двух стреноженных ослов и воспользовался случаем, привязал мертвецов к спинам животных поясами. Ослы ревели, напуганные трупным запахом, и рысили следом за дозорными, надеясь, что с них снимут нежданную поклажу.
На такое я даже не рассчитывал. Я-то просто уповал припугнуть разбойников, но зрелище мертвецов верхом на ослах заставило арабов завопить от ужаса.
