В магазине самообслуживания на углу было всё, что ему надо. Он показался себе уже совсем взрослым, когда, важно расхаживая по магазину, толкал перед собой корзинку на колёсиках и отбирал по бумажке нужные ему товары.
Он вернулся с полной сумкой и побежал наверх. Фрау Зауберлих, казалось, специально сторожила за дверью его возвращение, потому что, как только он переступил порог, она уже завопила:
— Интересно, когда же прекратится эта беготня?
— А спички? — спросила фрау Флинк, поглядев в сумку.
— Ой, спички! Я забыл!
Он схватил кошелёк и хотел было снова бежать в магазин, но в нерешительности застыл на пороге:
— Фрау Зауберлих стоит у себя за дверью и караулит. Она меня ругает: говорит, я топочу…
— Так оно и есть. А ты бы ей лучше показал, как крадётся индеец. И спроси, не нужно ли ей чего принести из магазина.
Анди скорчил гримасу. Приносить что-то для фрау Зауберлих? Этого ещё не хватало!
Он медленно спустился с лестницы, стараясь не топотать. Фрау Зауберлих была на своём посту, зелёная от злости.
— Лестница не место для детских игр! Сколько раз ты ещё намерен бегать взад-вперёд?
— Ещё раз, — ответил Анди. — Я забыл купить спички.
Уже спустившись, он всё же выдавил из себя нехотя:
— Если вам что-нибудь надо, я тоже могу прихватить…
Фрау Зауберлих поглядела на него, явно не веря своим ушам. Потом буркнула:
— Нет!.. — А после паузы добавила: — Спасибо. — Помолчав ещё, вдруг сказала: — Если нужны только спички, то я могу одолжить фрау Флинк коробок.
Сжимая в руке коробок, Анди уже на цыпочках снова поднялся наверх. Когда он объяснил, почему так быстро вернулся, старая женщина сказала:
— Ну вот видишь! А я тем временем заштопала тебе носок. А что со вторым, он цел?
Анди вытащил второй, тот, у которого в дыру можно было просунуть два кулака.
— Бог ты мой! Да тут нет целой пятки! — Фрау Флинк с удивлением глядела на драный носок. — Это твоя такса?
Анди кивнул.
— Такую дырку нельзя заштопать, — сказала она.
Анди проглотил слюну, стараясь не показать, как он разочарован и как трудно ему сдержать слёзы.
— Ах, я чуть не забыла! — воскликнула фрау Флинк. — У меня есть ещё одно дело. А ты, может, польёшь пока цветы? Я сейчас вернусь.
И она торопливо ушла.
Она вернулась с небольшим пакетиком в руке.
— Ну и везучие же мы с тобой! — сказала она. — В зелёную и синюю полоску сколько угодно носков. А в красную была только одна эта пара.
И она развернула свою покупку. На стол упали носки точь-в-точь такие же, как те, что разодрал Белло.
— Ой! — вырвалось у Анди, и он их тут же надел, а старые немедленно бросил в помойку.
Они ещё немножко поговорили о том о сём.
Вдруг Анди увидел на комоде красивую раковину и спросил:
— Откуда она?
— Из Индии, — ответила старушка.
«Индия…»
— Я… Мне надо идти, — спохватившись, сказал Анди и даже запрыгал на месте от нетерпения.
Она пожелала ему весело провести воскресенье и обещала испечь обещанный пирог с мирабелью.
Когда он пролезал через дырку в заборе, мама крикнула ему из окна:
— Ах, вот и ты! А я как раз хотела побежать за тобой. Иди скорей мой руки!
Для яблони времени уже не было.
Как назло, после обеда времени у него тоже не оказалось: пришлось идти с родителями в гости к тёте и дяде. Он попытался было отказаться, уверяя, что куда охотнее останется один дома. В самом деле, почему бы ему не остаться?.. Ведь он уже не маленький, да к тому же Белло будет его охранять… Но все его уговоры ни к чему не привели. Его заставили надеть чистую белую рубашку и отправиться с папой и мамой.
Йорг был приглашён к товарищу на день рождения. Кристи в первый раз дежурила в конюшне.
— В гости хожу всегда только я! — ворчал Анди. — Оттого, что я младший, я никогда не могу делать то, что хочу.
— Это неправда, Анди, — сказала мама. — Ты почти всегда делаешь то, что хочешь. И на твоём месте я вообще вела бы себя поскромнее после того, как в пересказе оказалось опять шесть ошибок.
При чём здесь это? Пересказ — это одно, а визит к тёте и дяде — совсем другое.
Когда Анди шёл между папой и мамой через палисадник к калитке, вид у него был крайне недовольный. Бабушка наверняка сидит на яблоне и ждёт его, в этом он не сомневался. Что она скажет, если он опять не придёт?
В гостях у тёти и у дяди было ещё скучнее, чем обычно. Анди посадили в кресло и дали кусок торта. Он всё это перенёс молча.
— Какой у вас Анди тихий, — сказал дядя. — Ваш Йорг был совсем другим.
Эти слова Анди вконец рассердили. Он вовсе не хотел быть тихим ребёнком. Но что они от него, собственно говоря, ждут? Чтобы он здесь орал, как матрос на вахте? Или, может, ему пройтись по комнате на руках? Что за странный народ эти взрослые, всё не по ним: фрау Зауберлих считает его чересчур шумным, а дядя — чересчур тихим.
После этого визита они поехали на окраину города, где был расположен ипподром. Кристи ходила по конюшне взад-вперёд с таким видом, будто всю жизнь ухаживает за лошадьми. На ней были высокие чёрные сапоги, клеёнчатый передник, а в руках вилы. Она с гордостью сообщила, что штальмейстер ею очень доволен. Потом она показала Анди своих подопечных. По обе стороны от прохода в боксах стояли скаковые лошади, они вертели головами, ржали и явно рвались на волю.
Кристи подвела его к буланому жеребцу, который бил копытом о деревянную перегородку и недовольно фыркал. Но Анди нашёл, что он куда менее дик и ретив, чем его чёрный скакун в степи.
Они поглядели, как Кристи в первый раз ездила верхом, а потом все вместе отправились домой. Пока они добирались, стало уже совсем темно. Ветки яблони колыхались от ночного ветра.
А наутро опять пошёл дождь. Было от чего прийти в отчаяние!
— Дождливое воскресенье, — сказала мама. — Как приятно! Мы уютно посидим все вместе дома и отдохнём.
Но Анди вовсе не считал это приятным, и уж меньше всего на свете он хотел отдыхать. Он стоял на террасе и глядел в сад. По дорожкам текли ручьи, а там, где кончалась водосточная труба, образовалось целое озеро, которое становилось всё больше. Гудели потоки воды, звенели капли.
Анди был безутешен. Он бесцельно слонялся по комнатам. Поиграл немного с Белло, полистал книжку со сказками, вернулся на террасу и снова стал смотреть на дождь.
Отец, удобно устроившись в шезлонге, читал газету.
— Бедный Анди! — сказал он. — Может, после обеда распогодится, и ты сможешь забраться на свою яблоню. Там тебе, по-моему, больше всего нравится…
