Одним прыжком он очутился в седле и пришпорил коня.
— На юг! — закричал он в надежде, что чудовища не поймут его приказа, после чего направил коня к Саньясу.
Священник культа бога Солнца, казалось, вот-вот потеряет сознание — его лицо было белым как мел, а веки все время дергались. Когда Тамар увидел, что жалкие остатки его отряда собрались, он подхватил священника и взвалил его на круп коня перед собой. Затем ударил коня ногами в бока и поскакал, прежде чем успел потухнуть свет в руках священника. В то же мгновение в деревне и окружающем ее лесу прозвучало торжествующее кровожадное рычание, отчего Тамар еще ниже наклонился вперед, отчаянно пытаясь в этой безумной скачке не только сам удержаться в седле, но и не потерять тело Саньяса.
4
Последнюю пару сотен шагов Флорес прошла пешком. Ее лошадь совсем обессилела от долгого пути, а юной влахаке не хотелось загонять ее, только чтоб немного раньше прибыть на паромную стоянку. Позади нее гремели телеги торговцев, поднимая с иссушенной земли клубы пыли, которую легкий ветерок относил на восток. От полуденного солнца все звери попрятались, да и люди потели и чертыхались под его палящими лучами. А Флорес, наоборот, очень любила тепло. Она сняла доспехи и навесила их на лошадь, оставшись лишь в штанах и простой рубашке, завязки которой свободно трепались на ветру. Так близко к Теремии она уже не ожидала никаких трудностей, хотя, несмотря на это, меч и кинжал все так же висели у нее на поясе для оружия.
Флорес сал Дабран уже много раз вот так возвращалась с разных военных заданий в Теремию, однако в последний год вид города изменился. С бойниц крепости Ремис свисали зеленые с черным вороном знамена княгини Ионны сал Сарес. Ворон был на фамильном гербе Ионны. Тяжелые знамена длиною в несколько шагов почти не шевелились, чего нельзя было сказать о вымпеле на высокой главной башне крепости. У подножия крепости, темные камни которой даже в самый солнечный день казались мрачными, ютились беленые дома с высокими крышами и порты Теремии. Раньше город казался Флорес сжавшимся в комок, сгорбившимся под кнутом Цорпада. Теперь же, наоборот, он, казалось, просто искал близости и безопасности у замка, каким бы мрачным тот ни выглядел.
«Неужели действительно все изменилось? — спросила себя Флорес. — Или же это просто поменялся мой взгляд на город? А может, это солнце, которое все может изменить своим ласковым светом».
На берегу быстрой речки Маги навари, паромщики, рядом со своими деревянными избами натянули засаленное покрывало, в тени которого они сидели и играли в итальянскую игру мора. Под громкие крики они резко жестикулировали, затем все выкрикивали свои цифры, после чего под еще больший гам объявлялись имена победителей. Затем под хор жалоб проигравших и насмешек выигравших собирались ставки. Паромщики были настолько увлечены игрой, что заметили Флорес только тогда, когда она стала напротив их шатра и в центр круга упала ее тень. На нее тут же подняли сердитые взгляды мужчины и женщины, но Флорес невозмутимо сказала:
— Нужны паромщики.
Круг тут же пришел в движение. Паромщики повскакивали, отряхивая штаны от пыли и готовясь к приему телег, которые медленно приближались. И так как работы хватало каждому навари, в этот раз между ними не возникло их обычных споров. Пока торговцы договаривались о плате за переправу в Теремию, Флорес прилегла в тени и глотнула воды, которая была слишком теплой и почти не освежала. Крики торговцев пролетали, не волнуя ее. Она просто закрыла глаза и прислушалась к успокаивающему журчанию Маги, рассказывавшей ей о дальних странах, через которые еще будут протекать ее обманчиво медленные воды. Она протекала мимо Турдуя, а затем спускалась в темноту под могучими Соркатами, где на глубине могли происходить самые разные чудеса, которые не суждено увидеть человеческому глазу, после чего вновь возвращалась под свет солнца в роскошной Дирии.
С давних времен могучая река Маги разделяла и одновременно объединяла Влахкис, так как большая часть торговых путей проходила через нее и множество ее притоков. Люди даже приносили жертвы духам реки, пока священники культа Альбус Сунас не заклеймили старые обряды как суеверие и не запретили их.
Для масридов Маги была всего лишь хорошим путем для перевозки товаров, перевода солдат с одного берега на другой и ловли рыбы. Они ничего не понимали в отношении влахаков к земле и подавляли все старые традиции, где только могли это сделать. «Надменные ублюдки, — уже в полусне рассердилась Флорес, — они даже меня заставили присоединиться к мятежу!»
Грубое прикосновение к ноге пробудило ее от дремы и заставило схватиться за оружие.
— Пора в путь, дорогая, — сообщил ей бородатый паромщик, без малейшего смущения рассматривая вырез ее расстегнутой рубашки, после чего шумно сплюнул.
Еще не до конца проснувшись, Флорес дотронулась до своего кинжала в ножнах и покачала головой. И прежде чем мужчина отвернулся, молодая влахака не удержалась от насмешливого ответа:
— Прежде чем я стану твоей дорогой, твоя бабушка должна снова стать девой!
Мужчина скривился в гримасе, отчего сразу стало видно, как много у него не хватает зубов, и заявил:
— Прежде чем ты станешь моей дорогой, тебе нужно будет снять с себя весь этот металл.
— Ну что ж, два невыполнимых условия, — подытожила Флорес и погладила рукоятку меча: — А теперь проваливай!
Пожав плечами, тот развернулся и ушел, а юная влахака крикнула ему вслед:
— Спасибо!
Переправа через речку прошла без происшествий. Из-за того, что лето было очень жарким, течение было довольно медленным. Прибыв в Апас, старый портовый район Теремии, Флорес получила остаток денег, вернула лошадь, которую брала на время, сложила все свои пожитки в мешок и закинула его на плечо. «Неудивительно, что лошадь скакала так медленно, — простонала она про себя, идя домой. — Мой узел весит больше, чем я сама!»
Улицы были намного оживленнее, чем раньше, но в этом не было ничего странного, если принять во внимание приток во Влахкис беженцев с востока. Тут и там еще были видны следы войны. Недалеко от порта стояли руины сгоревшего дома. Все еще с дрожью Флорес вспоминала ту ночь, когда влахаки решили сжечь дом, чтобы уничтожить масридов. На пожар сбежались все патрули и попытались предотвратить распространение огня на близлежащие дома. Только с рассветом им, изнуренным и грязным, удалось одержать победу над огнем.
Другие здания подверглись разграблению, теперь в бывших жилищах масридов ютились беженцы. Да и вообще в этом городе осталось совсем немного масридов и сцарков, хотя Ионна и дала им защиту. Но гнев влахаков был еще слишком силен, а ненависть засела очень глубоко. Солдаты княгини предотвращали наихудшие выходки народа по отношению к масридам, но они не могли находиться везде одновременно и защищать буквально каждого. Флорес также бывала в этих патрулях, хотя ей, точно так же как и другим воинам Ионны, совсем не нравилось выступать с оружием против других влахаков. Но у нее была масса других прекрасных возможностей служить солдатом, как раз в такие опасные времена, как эти, поэтому она распрощалась с этим городом и вновь нанялась к богатым торговцам для охраны их товаров при перевозках, зачастую очень долгих.
