Работаем по всем направлениям, и к нашему управлению особое внимание. Дано указание связи по бизнесу отрабатывать, а там работы – устанешь разгребать.
– Слушай, я правда ничего ни про Кушнарева, ни про все, что с ним было связано, понятия не имею. Где я был, ты знаешь. Когда вышел, другие интересы появились. Хочешь считать меня темным человеком – считай…
– Я-то ладно, – отмахнулся Роман. – А вот ты прикинь на минуточку: выбрали болваном именно тебя, потому что ты – темный. Ведь как ты подумал: люди, мол, свои дела сегодня так решают. Подстрелить кого-то на охоте, припугнуть, еще как-то надавить – тебе без разницы. Главное – убивать никого не надо, работа не пыльная и бабки быстрые. Будь на твоем месте кто другой, увидел бы Кушнарева и кое-кого с ним, узнал бы и сразу бы все просчитал. Ты же только мечешься зайцем. Правильно, нет?
– Вообще-то да, – неохотно признал себя темным человеком Самохвалов. – Но главное, что меня сбило, – рекомендация Буяна. До этого времени Миша, старший зоновский товарищ, ни разу так не подставлял.
– Про Мишу твоего потом поговорим. – Опустив стекло, Роман выбросил окурок, сплюнул туда же густую, коричневую от табака слюну; стекло снова поехало вверх. – Послушай внимательно, я тебе объясню, как именно ты попал. Скольких человек ты видел вчера на охоте?
– Две машины было, – повторил Кирилл. – В каждой – по четыре пассажира, ну и по водителю, те не выходили. Значит, всего десять.
– А есть мнение считать иначе. Пятеро их было, с водилой вместе. Причем водила, говорят, не Кушнарева. «Крузер», в котором он сидел, вел другой человек. Об этом потом, пока только слухи. Давай к математике вернемся. Значит, информация про то, что вчера на охоте было десять человек, то есть девять свидетелей произошедшего, проскочила вчера. Сегодня ее уже фильтруют. Кто сидел в другой машине, непонятно. Более того, об этой второй машине даже заикаться запрещено! Информация с сегодняшнего для уходит в народ маленькими порциями. С которых пробу снимают опытные в таких делах повара. Можешь не сомневаться: водитель через пару дней будет чуть не слово в слово повторять показания тех троих, которых уже успели допросить. И никогда никому не скажет, зачем его оставили на хозяйстве. Остаешься ты – свидетель. Ты видел всю компанию, и если очень напряжешься, то и узнать кого-то из них сможешь. Так что, Кирюха, если и ловят тебя, то уже не для того, чтобы покушение на Евгения Кушнарева повесить. Не волнуйся, тебя теперь просто грохнут.
– Спасибо, майор, успокоил!
– Слушай дальше, не нервничай. Я с тобой пока своими личными соображениями делюсь. И то, что ты мне рассказал, кое-что по своим местам расставило. Когда, говоришь, все случилось? По времени.
– Не позже двух дня.
– Четырнадцать часов, значит. Плюс-минус пятнадцать минут. Эта цифра вчера тоже фигурировала. Но вот сегодня время подкорректировали, и в прессу прошло – около шестнадцати, темнело уже. Понимаешь? Ранние январские сумерки, целиться неудобно, вот один охотник и перекрыл другому сектор обстрела. А вот если согласиться, что все случилось двумя часами раньше, тогда надо ответить еще на один вопрос: какого хрена вся компашка делала с тяжелораненым почти полтора часа. О чем совещалась между собой и по каким проселочным дорогам раненого возили на джипе, что до изюмской больницы аж к четырем часам доехали. Опять же – ответа нет и не будет. Так что это еще одна причина ликвидировать тебя.
Золотарев закурил новую сигарету, протянул пачку Кириллу. Тот покачал головой:
– Бросаю.
– Согласен. Вредная привычка. Только вот жить тебе сейчас тоже вредно. Так что не отказывай себе в маленьких радостях.
«Бросаю» у Самохвалова означало очередную попытку прожить неделю без курева. После каждого такого эксперимента он начинал курить с утроенной силой, чтобы через два-три месяца повторить попытку. Махнув рукой, Кирилл тоже задымил.
– Раз ты такой умный, растолкуй: для чего вообще я на своей позиции нужен был? Не проще ли того стрелка, который там кроме меня был и реально в Кушнарева пальнул, также подставить? А там ведь сложная комбинация…
– Ну, это уж пускай тебя наниматели просвещают. Хочешь мое мнение – тот стрелок для организаторов всего этого важнее и ценнее тебя. Когда ты вдруг вырвался, ничего другого не осталось, кроме как обставляться под несчастный случай. Кстати! – Роман встрепенулся. – Я, кажется, понял, чем вся эта веселая компания там больше часа занималась! Они не просто совещались. Они сигнала ждали, что поймали тебя и при попытке к бегству застрелили! Не дождались, ну и в спешном порядке изменили легенду. Тогда все сходится.
Свернув на ближайшем повороте, Золотарев развернул машину и поехал обратно, в сторону города. Кирилл молчал, обдумывая услышанное.
– Значит, так, шурави, – подытожил майор. – Мне нужен твой замечательный ствол, из которого ты якобы стрелял в Кушнарева. Есть у меня знакомый эксперт, задам ему пару вопросов. А ты сиди, носа на улицу не высовывай. Прояснится что – сам найду. Где он у тебя?
Самохвалов назвал адрес. Остаток дороги мужчины проехали молча, думая каждый о своем и все равно – об одном и том же.
Винтовка, замотанная в мешковину, перекочевала к Золотареву. Весь остаток дня Кирилл пролежал перед телевизором, лихорадочно ловя в последних новостях информацию о состоянии Кушнарева и его деле. Ничего нового не говорили.
Проведя тревожную ночь почти без сна, под утро Самохвалов с большим трудом все же отключился. Проснувшись ближе к одиннадцати с тяжелой головой, он долго держал ее под струей холодной воды, потом заварил чаю, опустив в кипяток сразу три пакетика, и попытался дозвониться Золотареву. «Абонент не может принять ваш звонок». Кирилл улегся на диван и попытался сосредоточиться на телевизоре, который здесь принимал только десять каналов.
Ожидание неизвестно чего тянулось несколько часов.
А после обеда сообщили: Евгений Кушнарев скончался в изюмской больнице.
7
Золотарев сам отзвонился после семи вечера.
К тому времени Кирилл, так и не рискнув выходить из своего убежища, уже знал все новости. В Харькове объявлен траур. Следствие склоняется к версии убийства по неосторожности. Наказание – от трех до пяти лет. Надзор за следствием осуществляет областная прокуратура. Все правильно, город умывает руки: харьковчанина застрелили за его пределами.
По сравнению с «десяткой», которая осталась за спиной Самохвалова, «пятерка», которую еще могут и не дать, выглядела несерьезно. Поднаторевший за десять лет в тюремных университетах Кирилл склонялся к мысли: раз замешаны такие серьезные люди, дело, с одной стороны, станут гнать, а с другой, как ни парадоксально, начнут спускать на тормозах. Нужен виновный. Причем такой виновный, который физически не сможет отрицать свою вину. Которому не понадобятся прокуроры и адвокаты.
То есть – мертвый виновный. Им мог стать он, Кирилл Самохвалов. Живые подозреваемые в этой истории только мешают.
