— Как куда? Вы забыли, сколько у нас впереди всякой работы? — Гектор достал из кармана комбинезона лист бумаги со списком дел. — Начнем, естественно, с центра, пока там нет ворон. Нам предстоит подстричь живые изгороди у миссис Морроу, вымыть окна у мистера Леско и отполировать все дверные ручки в особняке Верхогенов. Кроме того, мы должны вымести перья с улицы и вынести из всех домов мусор и макулатуру.
— Но поиски Квегмайров гораздо важнее любого из этих поручений, — возразила Вайолет.
Гектор вздохнул:
— Я с тобой согласен, но спорить с Советом Старейшин не буду. Я слишком перед ними робею.
— Я с удовольствием объясню им ситуацию, — предложил Клаус.
— Нет, — решительно сказал Гектор. — Мы, как полагается, выполним все задания. Ступайте, Бодлеры, умойтесь и пойдем.
Огорченные Бодлеры переглянулись. Конечно, было бы лучше, если бы Гектор не до такой степени боялся компании стариков в вороноподобных шляпах. Но без дальнейших споров дети зашли в дом, умылись и поплелись за Гектором по плоской равнине до окраины Г.П.В. Они миновали дальние кварталы, где сейчас расположились вороны, и наконец достигли центра, где находился дом миссис Морроу. Она ждала их на веранде в своем розовом халате. Не говоря ни слова, миссис Морроу сунула Гектору инструмент для стрижки изгороди, то есть, попросту говоря, пару больших ножниц, которыми срезают ветки и листья, но которые не годятся для бумаги, и дала каждому Бодлеру по пластиковому мешку, чтобы складывать туда срезанные Гектором листья и ветки.
Разумеется, сунуть кому-то в руки садовые ножницы и пластиковый мешок — не самый лучший способ утреннего приветствия, но Бодлеры так глубоко задумались над смыслом стихов, что почти не обратили на это внимания. Пока они подбирали срезанные ветки и листья и «выдвигали разные теории», то есть «тихонько обсуждали двустишия, написанные Айседорой Квегмайр». Наконец изгородь приобрела приятно-аккуратный вид, после чего настала очередь мистера Леско. Дойдя до его дома, дети увидели того самого мужчину в клетчатых брюках, который боялся, что детей поселят у него. Он повел себя еще грубее, чем миссис Морроу. Он просто показал рукой на батарею разнообразных средств для мытья окон и, топая, ушел обратно в дом. И опять-таки Бодлеры так сосредоточенно размышляли над загадкой двух стихотворных посланий, что почти не заметили невежливости мистера Леско. Вайолет с Клаусом принялись оттирать мокрой тряпкой грязь со стекол, Солнышко держала наготове ведро с мыльной водой, а Гектор, забравшись на лестницу, мыл окна второго этажа. Но при этом мысли Бодлеров были все так же заняты загадочными строчками. Наконец они справились с окнами и приготовились перейти к следующим по списку поденным работам. Описывать их я не стану, и не только потому, что они были невыносимо скучные и я бы просто заснул, перечисляя их все, но и потому, что бодлеровские сироты почти их не заметили. Они думали о двустишиях, пока полировали дверные ручки у Верхогенов, думали о них, пока подметали улицы, подбирая перья на совок, который держала Солнышко, ползя впереди брата и сестры. Но они все равно не могли сообразить, каким образом Айседора ухитрилась оставить стихи под Деревом Невермор. Они думали о стихах, пока выносили мусор и макулатуру из всех домов в центре Г.П.В. Они думали о стихах, пока ели сэндвичи с капустой, которые согласился дать им владелец одного из ресторанов в качестве своей доли участия в воспитании сирот. Но по-прежнему дети не могли догадаться, что хочет сообщить им Айседора. Они раздумывали над двустишиями, пока Гектор читал им список дневных работ, в том числе такие нудные обязанности, как стелить постели горожанам Г.П.В., мыть у них посуду, готовить залитое горячим шоколадным сиропом мороженое на весь Совет Старейшин, когда те захотят полакомиться между ланчем и обедом. А также им предстояло отчистить Птичий Фонтан. Но сколько бы Бодлеры ни ломали головы, это ничуть не приблизило их к разгадке тайны, заключенной в двустишиях.
— Я прямо поражен, как усердно вы трудитесь, — сказал Гектор, когда все приступили к последнему заданию.
Птичий Фонтан в виде громадной вороны возвышался посередине удаленного от центра квартала на маленькой площади, от которой во все стороны отходили улицы. Бодлерам досталось тереть металлическое тело вороны, которое для пущей натуральности было покрыто выпуклой резьбой, изображавшей перья. Гектор, стоя на лестнице, отмывал задранную вверх металлическую голову вороны, у которой из клюва била непрерывная струя воды. Казалось, громадная птица полощет горло, а потом выплевывает воду на себя же. Впечатление было до-вольно противное, но вороны в Г.П.В., очевидно, придерживались иного мнения, ибо фонтан усеивали настоящие перья, оставленные тут воронами во время утреннего пребывания в этом квартале.
— Когда Совет Старейшин сообщил мне, что город становится вашим опеку-ном, я боялся, что трем маленьким детям не справиться со всеми трудными работами и нытья не оберешься.
— Мы привыкли к тяжелым физическим усилиям, — отозвалась Вайолет. — Когда мы жили в Полтривилле, мы счищали кору с деревьев и распиливали их на доски. А в Пруфрокской подготовительной школе нам приходилось целыми ночами бегать без передышки.
— К тому же, — добавил Клаус, — мы полностью поглощены мыслями о двустишиях и даже не замечаем, что делаем.
— Я так и понял, — сказал Гектор. — Я заметил, что вы притихли. А ну-ка повторите стишки еще раз.
Бодлеры непрерывно изучали листки со стихами в течение дня и знали их уже наизусть:
— Фамильные камни — причина ужасного плена. Однако друзья нас найдут и спасутнепременно, — продекламировала Вайолет.
— Невольно молчим мы и ждем, чтоб рассветнаступил. Тоскливый безмолвствует клюв в ожидании крыл, — процитировал Клаус.
— Далч! — добавила Солнышко, имея в виду что-то вроде «Но нам пока никак не удается отгадать смысл стихов».
— Что и говорить, хитро придумано, — согласился Гектор. — Вообще-то я…
Внезапно он, к изумлению детей, умолк, как будто его выключили, отвернулся и принялся тереть левый глаз металлической вороны.
— Птичий Фонтан пока недостаточно отчищен, — раздался строгий голос где-то сзади.
Бодлеры обернулись и увидели трех женщин из Совета Старейшин, которые стояли и смотрели на них с неодобрительным видом. Гектор до того оробел, что даже не обернулся, чтобы ответить, но дети не были столь затерроризированы — слово, в данном случае означающее «не испугались трех старух в вороноподобных шляпах».
— Просто мы еще не кончили его чистить, — вежливым тоном ответила Вайолет. — Я хочу надеяться, что вам понравилось мороженое в горячем сиропе, которое мы для вас приготовили?
— Да, вполне, — сказала одна из Старейшин, пожимая плечами, отчего шляпа у нее слегка подпрыгнула.
— В моем было слишком много орехов, — сказала другая. — Правило номер девятьсот шестьдесят один категорически запрещает класть в мороженое под горячим сиропом для Совета Старейшин больше пятнадцати кусочков ореха, а в моей порции явно содержалось больше.
