— Дениска! — окликнул его мягкий женский голос.
Денис вздрогнул, оглянулся и увидел Веру. Она нисколько не изменилась. Высокая, немного угловатая, длинные темные волосы в беспорядке падают на плечи. В одной руке огромный черный зонтик, в другой — собачий поводок. К ногам жмется рыжая такса.
— С ума сойти! — Денис порывисто обнял Веру, такса заворчала. — Не поверишь, только что о тебе думал.
— О волке речь, а волк навстречь, — засмеялась Вера. — То есть волчица. Ты что, не помнишь, я же здесь живу. Вон в том доме. Вот, вывела Марго на прогулку. А ты что здесь делаешь?
— Я… — замялся Денис. — Свадебное путешествие.
— Шутишь? — засмеялась Вера, но посмотрела на Дениса повнимательнее и как-то вдруг померкла. — Похоже, что нет. Поздравляю. Честно говоря, не думала, что ты… Ну да ладно. И кто она? Я ее знаю?
— Нет. Ее зовут Инна. Она налоговый инспектор.
Вера искоса посмотрела на него.
— Не слышу радости в голосе, молодожен, — сказала она, помолчав немного. — Уже проблемы?
Денису показалось, что в нем лопнул какой-то пузырь. Внутри стало тихо, тоскливо и безразлично. Хорохориться не хотелось.
— Ты всегда меня понимала лучше других, — невесело усмехнулся он.
— Пойдем, посидим где-нибудь? — предложила Вера. — Если супруга не хватится.
— А собака?
— А что собака? Кому она мешает? Тем более если я закажу ей что-нибудь.
Они зашли в крохотное и совершенно пустое кафе на три столика. Похоже, здесь Веру знали. Стоящий за стойкой толстяк в бархатном пиджаке приветливо закивал, быстро-быстро залопотал что-то и исчез, чтобы через пару минут вернуться с тарелкой мелко нарезанного жареного мяса. Блаженно жмурясь, Марго принялась наворачивать угощение.
— Мы с Марго здесь самые верные клиенты, — объяснила Вера, когда они уселись за угловой столик. — Если помнишь, я готовить не люблю и не умею. Не помирать же с голоду. Что ты будешь есть и пить?
Есть Денис уже не хотел, совсем аппетит пропал, заказал только кофе с коньяком. Вере толстяк принес огромную отбивную котлету с жареной картошкой.
— Ты все такая же обжора? — улыбнулся Денис, глядя, как увлеченно она расправляется с мясом.
— Я, Дениска, самая счастливая женщина на свете, — пробурчала Вера с набитым ртом. — У меня любимая и высокооплачиваемая работа, я могу жрать, не толстея, что захочется и сколько захочется, и на мне хорошо сидит любая одежда, которую я покупаю в Париже.
— А как насчет личной жизни?
Денис тут же пожалел, что задал этот вопрос, но Вера беззаботно махнула рукой:
— Не всем же выходить замуж за банкиров. В данный момент мы с Марго одиноки.
— Слушай, год назад у тебя собаки не было. — Денис был рад перевести разговор на более безопасную тему. — Ты что, взяла взрослую?
— Да. Ей три года. Выпросила у одной бабы. Она уезжала жить в Америку, хотела Маргошку в приют сдать. Марго сначала меня никак не признавала. А потом заболела, я ее выходила. Представляешь, с рук кормила, поила из соски. Теперь мы с ней как две сестрички.
— А что с ней было?
— Опухоль матки. Огромная. Операцию делали. Теперь она стерилизованная, ей легче живется, чем нам с тобой.
И хотя Денису было совсем не смешно, он все-таки засмеялся.
— Смех сквозь слезы, — констатировала Вера. — Колись, щелкунчик.
— Спасибо, что не щекотунчик.
Тут уж они расхохотались оба, на самом деле едва ли ни до слез, вспомнив русскую народную классификацию размеров мужского достоинства, которую Вера нашла как-то в Интернете.
— Кстати, бармен — вот кто забодаище, — вполголоса поведала Вера.
— Проверила на деле? — ревниво осведомился Денис.
— Упаси боже! Жена его жаловалась.
— Жаловалась или хвасталась?
— Дурака кусок!
Напряжение ушло, словно они только вчера расстались. На секунду Денису стало невероятно жаль, что все сложилось именно так, а не иначе, что Вера уехала работать во Францию и ничего у них не получилось. Стало жаль себя, да так, что захотелось заскулить и уткнуться в угловатое Верино плечо.
Нет, надо срочно взять себя в руки. Мужик он или кто?
— Да нет, Веруня, никаких особых проблем. Обычные притирки. Все через это проходят. Жил себе жил, не тужил, кум королю и сват министру, сам себе господин. А тут появляются рядышком чужие бзики и заморочки, не говоря уже о просто дурных привычках и дурном настроении. И все это надо принимать как должное.
— Дурные привычки, дурное настроение… — Вера отодвинула пустую тарелку и вытерла салфеткой губы. — Знаешь, как Коко Шанель говорила?
— Как?
— Брак — это обмен дурным настроением днем и дурными запахами ночью. То ли еще будет лет через десять. Будете, нисколько не стесняясь, рыгать, пукать, ходить в драных трусах только потому, что лень дырку зашить. А если кто и поворчит по этому поводу, то только для порядка, без всякого возмущения.
— Счастливые люди. Ну, кто доживает в браке до этого священного момента. Многие разводятся гораздо раньше. Я не имею в виду полное друг на друга наплевательство. Просто хорошая привычка, немножко здорового равнодушия и готовность принять чужие недостатки, как свои. Свой-то пук не раздражает.
Он говорил все это то ли Вере, то ли себе самому. Сейчас ссора с Инной уже не казалась чем-то ужасным. Да и ссора ли это? Вряд ли. Так, досадная мелочь, которых еще столько впереди.
Или не мелочь?
«Прекрати немедленно!» — мысленно прикрикнул на себя Денис и залпом допил остатки коньяка.
Вера едва заметно усмехнулась. Но он заметил.
— Короче, дело выеденного яйца не стоит. Даже рассказывать не хочется. Просто лезут в голову мысли всякие. А вдруг ошибся. А вдруг поторопился. А вдруг, а вдруг… Как Янка моя говорит, искушение.
— И правда, — кивнула Вера… — Знаешь, ты лучше ей не говори, что встретил знакомую. Мало ли как она к этому отнесется.
Денис вспомнил совершенно неожиданные Инкины слова о девицах, зарабатывающих на жизнь одним местом, и подумал, что Вера права. О драконах — ни слова.
* * *
Когда Андрей, предварительно отпросившись с работы, утром приехал в отделение милиции, его ждал малоприятный сюрприз. Он-то рассчитывал сразу поехать с Кречетовым на злополучное место, где обнаружил женщину, показать все — и забыть как страшный сон. Во всяком случае, попытаться забыть. В конце концов, он-то здесь при чем? Ну, нашел он ее, ну, привез в больницу. Молодец, возьми с полки пирожок. Между прочим, его в милицию за штаны никто не тянул.
Но, как водится, ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
