Платон– Эй, Мо? Ты можешь сесть и посмотреть на меня? – Кто-то говорил со мной, но я не узнавал этого голоса. – Мо, попробуй открыть глаза.
– Ой! – воскликнул я, когда попытался выполнить указание. – Очень ярко! – Я невольно отгородился рукой от яркого фонарика, который светил мне в глаза.
– Посмотри вверх. Так, хорошо. Посмотри влево. Хорошо. Да, я полагаю, что у него довольно сильное сотрясение мозга плюс другие травмы, но тут нечего удивляться, если вспомнить, как он упал. Аспирин и несколько дней покоя помогут ему поправиться.
Когда фонарик был выключен и мои зрачки вернулись к норме, я окончательно пришел в себя и огляделся. Я полусидел на больничной койке, и на мне был какой-то балахон, совершенно открытый на спине. Моя левая рука висела на перевязи. В палате были мама с папой, а еще Аарон и Мадху. Все напряженно смотрели, как доктор обследовал мое тело.
– Тебе еще повезло, Молар, – сказал доктор и откатился на больничном табурете от моей койки. Потом встал и что-то написал в медицинской карте.
Мне не понравилось, как доктор говорил со мной. Он немного гнусавил и слишком четко произносил слова. Когда же он молчал, то поджимал губы, словно был чем-то недоволен. Я решил, что он либо слишком устал, либо был слишком высокого мнения о своей персоне.
Не отрывая глаз от медицинской карты, он продолжал говорить:
– Ладьевидный перелом запястья, перелом ребер с пятого по седьмое под углом в переднезаднем направлении и сильный ушиб ключицы. Но в остальном лишь сотрясение мозга. В общем, все не так плохо, учитывая природу этого… хм-м… несчастного случая.
– Где Катрина? – немедленно спросил я, когда доктор перестал говорить на своем медицинском жаргоне, который был недоступен для моей контуженой головы. – Как она?
– Та девочка, которая ходит в бумажном мешке, да? – уточнил папа. – С ней все нормально, сын. Несколько шишек и синяков, но ничего серьезного. Она в своей палате. По-моему, она переживает.
– Почему?
– Насколько мы можем судить, большинство твоих травм ты получил из-за нее. Мы думаем, что ты лишь сломал запястье, а другие травмы у тебя из-за того, что она упала на тебя сверху. Ты ударился о площадку на долю секунды раньше нее.
– Да, так и было, Мо! – с восторгом подтвердил Мадху. – Ох, вы бы видели это! Потрясающее зрелище! Я никогда в жизни не забуду его.
– Я рад, что тебе понравилось. – Я поморщился. – Но кто выиграл? Катрина пойдет с нами на рождественское представление?
Я попробовал встать, но боль в боку помешала мне.
– Она еще не решила, – сообщил Аарон, пожимая плечами. – Говорит, что она не проиграла, потому что ты первым упал на пол, хотя это случилось далеко за финишной чертой. Ты должен поговорить с ней.
– Но только не сейчас, а в другой вечер, – воспротивилась мама. К моему удивлению, она улыбалась. – Пока что нам нужно наложить гипс на твою руку и забрать тебя домой.
– Значит, вы не сердитесь на меня?
– Ох, я в ужасном расстройстве, – призналась она. – Но Аарон и его друг объяснили, почему ты так поступил. Мо, мы привезли тебя сюда, чтобы ты научился помогать другим. Я не одобряю того, что ты так рисковал, но горжусь тем, что ты пошел на это, чтобы заставить Катрину участвовать в празднике. Ей повезло, что у нее появился такой друг. Но в следующий раз ты будь более осторожным, договорились?
– Ладно, мама, – ответил я, скрывая улыбку. – Я люблю тебя.
Сиделка помогла мне встать с койки и повезла в кресле-каталке на первый этаж, в лабораторию, где мне наложили самый первый гипс в моей жизни. Тяжелая белая масса закрыла мою руку от середины ладони до локтя и немного дальше, неудобно заковав руку под прямым углом, чтобы были обездвижены запястье и предплечье. Грудную клетку мне обернули эластичным бинтом. Пока я был без сознания, кто-то зашил мне раны на лбу и темени, и теперь моя голова была забинтована. А ушибленная ключица беспокоила меня меньше всего, к ней просто приложили лед.
