Это была та самая «большая война», которую впоследствии назвали Первой мировой, и хотя, формально говоря, она бушевала на далеких фронтах, тем не менее почти везде, включая Бучач (или, как называл его Агнон, «Бычач»), она нарушила привычную жизнь людей и поколебала основополагающие человеческие ценности. «Молодых парней, – пишет Агнон, – забрали на войну, и старики остались без опоры; женщины валятся с ног от забот, а дети бегают без присмотра. Школы закрыты, хедеры тоже. Молодые ребята, которых еще не забрали на войну – а также те из них, кого уже призвали, но они не могут добраться до своих частей и влиться в ряды солдат, – собирают деньги, создают комитеты и открывают столовые, чтобы кормить нуждающихся».
«Мужчины, – пишет Агнон, – достают все свои сбережения, нанимают телегу, нагружают на нее товары и пожитки, сажают жену и своих нежных птенцов, а сами вместе со старшими сыновьями и дочерьми плетутся за телегами пешком. Они едут или идут в какое-нибудь другое место, куда еще не пришла беда, но когда туда добираются, то видят, что все, что произошло с ними, случилось и с людьми в том месте, куда они пришли… Большинство евреев уже Бычач покинули. Треть – воюют на войне с русскими, треть – разбрелись кто куда, а треть остались в городе и стали жертвами грабежей и убийств».
Первая мировая война перенесла Европу в XX век, и с этого момента исторические катаклизмы стали ключевым фактором в жизни Визенталя, как и в жизни миллионов других детей. Через полтора года он потерял отца. Отец был резервистом; его призвали в армию, и он погиб.
Визенталь часто рассказывал о смерти матери во время Второй мировой войны, но мало говорил о потере отца во время Первой мировой; тем не менее от него не ускользнул тот факт, что в смерти отца содержалась определенная доля исторической иронии: он сражался по ту же сторону баррикад, что и Адольф Гитлер.
Отец погиб в октябре 1915 года. Визенталю было тогда семь, а его брату, Гилелю, – пять. Война продолжалась после этого еще три года.
2. Роковая ошибка
Хеншель Визенталь погиб не за ту армию: Галицию оккупировали русские и, подобно большинству других жителей Бучача, Роза Визенталь вместе с родителями и двумя маленькими сыновьями вынуждена была из города бежать. Сначала – во Львов, а потом – в Вену. Они поселились на «Острове мацы». Так жители Вены окрестили еврейский квартал в районе Леопольдштадт, располагавшийся между Дунайским каналом и Дунаем. В квартале проживали несколько десятков тысяч евреев – как урожденных венцев, так и приезжих. Многие из них были беженцами с востока.
В городе мощенных булыжником тротуаров, которые, как пишет Агнон, «были непривычны для жителей маленьких городков, тем более для тех из них, кто привык к бычачской грязи», Визенталю все казалось новым и интересным. В Вене были просторные парки, роскошные дворцы и бульвары, многоэтажные дома, большие магазины, кафе и автомобили. Уроженец маленького городка, только что потерявший отца, он пошел в школу, и это тоже стало для него совершенно новым переживанием. Школа была еврейская, но уроки велись на немецком.
Визенталь помнил, как в ноябре 1916 года их отпустили с уроков поглазеть на похороны императора Франца-Иосифа. Однако среди десятков тысяч детей, столпившихся вдоль дороги, по которой шла похоронная процессия, находился еще один еврейский мальчик. Он был старше Визенталя примерно на три года и запомнил главным образом стоявший в тот день пронизывающий холод. Мальчика звали Бруно Крайский; впоследствии он станет главой австрийского правительства. «Когда наконец-то появилась процессия, – пишет он в своих мемуарах, – мне показалось, что весь мир окрасился в черный цвет. Это был абсолютно черный парад. На лицах людей читались боль и тревога: что же теперь будет?»
Через несколько месяцев после этого умер дед Визенталя.
Смерть императора и конец войны ознаменовали наступление новой эпохи; Роза Визенталь и ее сыновья вернулись в Бучач. Так же поступили и многие другие тамошние евреи. Как пишет Агнон, «из любви к своему родному городу и из-за того, что поняли: в других местах, где они жили, не было ничего хорошего». Товарный склад Визенталей был разграблен, но их дом оказался одним из немногих, который не пострадал.
После того как русские потерпели поражение и отступили, Восточная Галиция стала независимым государством, однако вскоре перешла под власть Польши. Поляки, пишет Агнон, были «господами жестокими», «они не умели ничего делать с умом и потому зверствовали. Они не ведали жалости и издавали один указ суровее другого… В городе воцарилась ужасающая бедность, работы становилось все меньше и меньше. Люди не знали, что им есть и чем кормить своих нежных птенцов». Кроме того, многих жителей убила разразившаяся в городе эпидемия тифа. Тем не менее Роза Визенталь сумела бизнес своего мужа возродить. Старшего сына она отослала на несколько месяцев обратно в Вену, к бабушке.
В 1920 году поляки воевали с большевистской Россией, и им помогала конница гетмана Украины Семёна Петлюры, бойцы которого были известны своим жестоким отношением к еврейскому населению. Бесчинствовали они и в Бучаче. Визенталь рассказывает об одном из них, появившемся перед ним внезапно, когда он шел по улице, и просто так, из чистого удовольствия, ткнувшем его саблей в бедро.
Через три года, в возрасте пятнадцати лет, Визенталь пошел в гимназию. Гимназия была светская; уроки в ней велись на польском языке, занятия проводились в том числе по субботам. Визенталю надо было думать о будущей профессиональной карьере и готовиться к переезду в места более перспективные, чем Бучач. На фотографии того времени он изображен в светской одежде, с галстуком, без головного убора, в компании подростков, одетых в костюмы, напоминающие униформу еврейского бойскаутского движения «Ашомер-Ацаир».
В 1922 году умерла его горячо любимая бабушка, вернувшаяся уже к тому времени в Бучач, а через год случилась еще одна беда: его младший брат Гилель упал с большой высоты и повредил позвоночник. Мать повезла его к врачам в Вену, и примерно полгода Визенталю пришлось прожить без нее. В конце концов мать привезла Гилеля домой, но через несколько месяцев он умер.
Дочь Визенталя Паулинка Крайсберг утверждает, что в жизни отца его мать была фигурой доминирующей, но ему казалось, что Гилеля она любила больше, чем его. Однако сам Визенталь говорил об этом мало, а о своих чувствах – будь то любовь, зависть, печаль или боль – вообще предпочитал умалчивать. Он не рассказывал, как ему стало известно о гибели отца и как это известие на него повлияло; не рассказывал об отношениях с братом и что он чувствовал, когда тот скончался; не рассказывал о похоронах брата и о том, как прошли семь дней скорби. В своих автобиографических интервью он всегда окружал себя подобием защитной стены, в качестве которой использовал свои коронные истории, вроде рассказа о том, как украинский всадник ранил его в бедро. Впрочем, интервьюеры большего от него и не требовали.
В гимназии он встретил главную любовь своей жизни – и будущую жену – Цилю Мюллер. Она была дальней родственницией Зигмунда Фрейда и к тому времени тоже лишилась отца. «Я был счастлив, – вспоминал Визенталь. – У меня была девушка, которая меня любила, и я ее тоже очень любил». По его словам, он рассказывал ей веселые истории и она много смеялась. Однажды он нарисовал ее карандашный портрет. На нем изображена пухленькая девочка, погруженная в чтение и закрывающая уши руками, как будто хочет полностью отключиться от внешней реальности и защитить от нее свой внутренний мир. Лицо у нее очень печальное. Судя по всему, они говорили друг с другом по-польски и на идише. Все считали, что они поженятся.
