Курели опроверг утверждение бывшего начальника названной тюрьмы Надараи об отсутствии в ней «горячих» и «холодных» камер. В больницу на излечение поступало значительное число сильно избитых и истощенных арестованных, в том числе с сыпью на теле, что являлось следствием содержания их именно в «горячих» камерах. Случалось, что в результате длительного содержания в них арестованные умирали от паралича сердца. Трупы умершие, как правило, не вскрывали, а если и делали это, то в актах не назывались истинные причины смерти арестованных.
Свидетель Курели также показал, что врачи, которые посещали тюрьму для оказания помощи избитым арестованным, не должны были спрашивать их фамилии. Буачидзе же он знал, поскольку ранее служил в дивизии, которой тот командовал.
Допрошенные в суде бывший фельдшер внутренней тюрьмы НКВД Грузинской ССР Т.С. Тестова и бывшие надзиратели той же тюрьмы И.И. Маргиев и Е.М. Сурмава подтвердили, что в указанной тюрьме действительно были «горячие» и «холодные» камеры. Находившиеся там арестованные испытывали неописуемые муки, случалось, и умирали. Как пояснила свидетель Тестева, в «горячих» камерах вдоль стен были проложены специальные трубы, по которым подавался пар. В «холодных» камерах зимой на пол набрасывался снег, и арестованный помещался в нее раздетым.
Была репрессирована и жена Буачидзе — Людмила Алексеевна. На основании постановления Особого совещания при НКВД СССР от 16 декабря 1937 г. её, как члена семьи изменника Родине, лишили свободы на 8 лет.
Но не один комдив Буачидзе не дождался ни суда, ни хотя бы заседания тройки при НКВД Грузии, а был забит на допросах вскоре после ареста. Среди них — заместитель постоянного представителя Грузинской ССР при Правительстве СССР Леон Александрович Вермишев, к которому с неприязнью относился Берия.
Вермишева шифровкой вызвали из Москвы в Тбилиси. Он явился в ЦК КП/б/ Грузии, где его и арестовали, а затем доставили в НКВД республики. Вести следствие по делу Вермишева было поручено Кримяну как наиболее результативному, активному и очень напористому следователю. Берия дал указание о применении к Вермишеву мер физического воздействия, то есть избивать его. И Кримян так избил Вермишева, что тот после первого же допроса скончался. Как заявил в суде Савицкий, «Кримян забил досмерти Вермишева на первом же допросе».
Допрошенная в суде сестра Вермишева — Е.А. Вермишева показала, что 25 ноября 1937 г. она встретила на вокзале приехавшего из Москвы брата, который показал ей телеграмму Берии с предложением прибыть в Тбилиси. Брат отправился в ЦК КП/б/ Грузии и оттуда уже не вернулся. О судьбе брата ей ничего не было известно, хотя она обращалась в различные инстанции с просьбой сообщить, где её брат и что с ним случилось.
Как следует из показаний бывшего помощника Кримяна В.Г. Арзанова, он видел, как Кримян избивал Вермишева, которому стало плохо, и его увели в камеру. Утром прибежал надзиратель и спросил, где Кримян. Поскольку Кримяна в это время на службе не было, то к Вермишеву пошел он, Арзанов. Вермишев еле дышал, всё время твердил, что ни в чём не виноват. Вермишева вынесли из камеры, и он умер.
Установлено, что после смерти, вернее убийства Вермишева, все документы о его аресте были уничтожены по указанию Берии.
15 июня 1937 г. по постановлению Хазана был арестован бывший народный комиссар социального обеспечения Грузинской ССР, член партии большевиков с 1905 г. Валериан Вашакидзе. Хазаном же было предъявлено обвинение Вашакидзе в «проведении контрреволюционной троцкистской работы». Вести следствие по делу Вашакидзе было поручено подчиненному Хазана — сотруднику НКВД Грузинской ССР Айвазову. Возвратившись в камеру с первого допроса от Айвазова, Вашакидзе через несколько минут скончался. 19 июня 1937 г. был составлен акт, в котором указывалось, что Вашакидзе скончался «от паралича сердца». Очевидно, что и этот акт — фальсификация, целью которой являлось сокрытие совершенного убийства необоснованно арестованного Вашакидзе.
В деле Вашакидзе имеется справка, подписанная Кобуловым, из содержания которой следует, что Вашакидзе был арестован за то, что скрыл отрицательные высказывания Павла Константиновича Орджоникидзе (брата Серго Орджоникидзе) в отношении Берии. Эта справка фактически явилась основанием для возбуждения дела в отношении Вашакидзе. Хазан в суде пояснил, что подобные справки составлялись на основании негласных агентурных донесений, которые поступали в возглавлявшееся им отделение.
В который раз приходилось убеждаться в том, что созданная система слежки за всеми действовала исправно. Поступавшие в органы НКВД доносы позволяли сотрудникам этих органов возбуждать многочисленные дела по обвинению ни в чём не виновных лиц. Обвиняли же их в совершении особо тяжких государственных преступлений. Поскольку сами по себе доносы не могли служить доказательствами виновности лиц, на которых они писались, сотрудники НКВД добывали нужные доказательства весьма своеобразными способами.
На основании постановления Хазана от 14 июня 1937 г. в Кисловодске был арестован профессор Тбилисского государственного университета Г.А. Нанейшвили. Тот же Хазан и предъявил ему обвинение в проведении контрреволюционной деятельности. Обвинение, как видим, весьма неконкретное. Но какое значение это имело, если стояла задача искоренить «врагов», проникших во все сферы общественной жизни?
2 июля 1937 г. профессора Нанейшвили доставили в Тбилиси и поместили во внутреннюю тюрьму Грузинской ССР, а 24 июля 1937 г. он умер. В тот же день врачами было дано заключение о причине его смерти — порок сердца. Как обычно, это заключение было ложным, составленным с целью скрыть убийство профессора Нанейшвили.
Замечу, что в деле Нанейшвили отсутствует протоколы его допроса, равно как и другие материалы, которые подтверждали бы обоснованность обвинения, предъявленного ему Хазаном.
При отсутствии каких-либо материалов, свидетельствовавших о преступной деятельности директора Боржомского курорта Немсицверидзе, на основании постановления Хазана он 9 июля 1937 г. был арестован и тоже обвинён в проведении контрреволюционной работы. В суде Хазан показал, что арест Немсицверидзе был произведён по указанию Кобулова.
10 июля 1937 г. Немсицверидзе доставили в Тбилиси, а уже 17 июля дежурный комендант НКВД Грузинской СССР рапортом донес, что «Немсицверидзе 41 года, в 7.35 после болезни скончался».
Из личного тюремного дела Немсицверидзе видно, что он в ночь с 16 на 17 июля 1937 г. находился на допросе в 4 отделе НКВД Грузинской ССР, помощником начальника которого был Хазан. Но в деле Немсицверидзе нет ни одного протокола его допроса и других материалов, которые бы свидетельствовали о совершении им каких-либо преступлений.
В ходе судебного разбирательства было установлено, что Савицкий и Кримян при расследовании дела бывшего председателя Госплана Грузии Ш.С. Матикашвили путём избиения принудили его оговорить многих лиц в совершении ими особо тяжких государственных преступлений и среди них — начальника табачного управления народного комиссариата земледелия Грузинской ССР Микелова.
Арестованного 16 июля 1937 г. Микелова допрашивали 25 июля те же Кримян и Савицкий. После их допроса Микелов умер. В тот же день Кримян и Савицкий составили подложный акт, который подписал и Хазан. В нем указывалось, что Микелов при допросе признал себя виновным в участии в троцкистской организации, но не смог подписать протокол допроса, так как почувствовал себя плохо. Как показал в суде Хазан, Микелов погиб в результате избиения его Кримяном и Савицким. Указанный же акт был составлен, чтобы скрыть факт убийства Микелова во время его допроса.
