– Слушай, брат, ты это уже слишком! – осадил Аркадий. – И вообще, давайте по делу. Женя хоть и странный у нас, но сумел уговорить Серегу, представляешь? Тот нас пустил! Я подозреваю, Женя вообще может уговорить кого угодно! И это надо использовать!
– Я не буду никого использовать. Мовчан меня посадил – отлично! Пусть будет суд. Я этого хочу!
– Да не будет суда! Он тебя тайком вышлет, да и все! Упрячет куда-нибудь неизвестно куда!
– Думаешь?
– Светлана смутилась, – сказал Евгений. – Она была очень умная девушка, она умела разгадывать хитрые помыслы людей, но при этом часто не видела совсем простых ходов и планов.
– Точно, – согласилась Светлана. – Все равно что трехзначные числа в уме перемножать, а сколько дважды два – забываешь. И что делать? – спросила она Аркадия.
– Я уже решил! Пойду прямо к Мовчану. Скажу ему… Найду, что сказать.
– Только не говори, что я согласна на примирение. За моего отца он должен ответить – и ответит!
– Выкрикнула Светлана с решительностью амазонки! – тут же прокомментировал Евгений.
Светлана поморщилась: сравнение с амазонкой ей не понравилось.
– А я бы на вашем месте пообещал, что примиритесь, – сказал Евгений. – Ведь он, как я понял, подлый человек. Его можно обмануть.
– В самом деле, – поддержал Аркадий. – Ему сейчас конфликт не нужен.
– Как-то нехорошо, – вслух размышляла Светлана.
– Это хорошо! – возразил Евгений. – Он, как подлый человек и обманщик, будет только рад, если кто-то тоже окажется обманщиком. Он даже лучше к вам будет относиться. Все обманщики любят обманщиков. Вы представьте: добьетесь вы освобождения честным путем, хотя вряд ли. Но допустим. А потом доведете до суда, это тоже вряд ли, но тоже допустим. И его честно осудят за фактическое убийство вашего отца и другие преступления, о которых я не знаю. Он сядет в тюрьму. Что он будет думать? Он будет думать, что его настигло возмездие, и от этого будет страшно мучиться.
– Совестью? – усомнился Аркадий.
– Нет! Его будет мучить мысль, что он пострадал справедливо. Подлецам не нравится страдать справедливо, им нравится думать, что их подставили, обвели и обманули. И если мы ему дадим такую возможность, то есть возможность думать, что он не виноват, что ему просто не повезло, тогда он будет себя чувствовать обманутым хорошим человеком. И ему будет легче. А вы ведь, наверное, хотите, чтобы он, если сядет в тюрьму, меньше мучился? – спросил Евгений с такой убежденностью в утвердительном ответе, что и Аркадий, и Светлана кивнули, хотя были не против, если бы Мовчан как раз помучился.
Оба чувствовали, что в голове их как-то прояснилось, но одновременно и слегка затуманилось. Похоже, они теперь поняли и решили, что надо делать, но при этом не совсем понимали, почему именно это.
Но они поверили Евгению, его умению убеждать. Если прямо сейчас пойти к Мовчану и напустить на него Евгения, все решится быстро и безболезненно. Они сами не понимали, откуда в них такая уверенность, но уверенность была полной.
– Все, решено! Идем! – сказал Евгений.
– Да, – сказала Светлана. – Обманывать или правду говорить, разберетесь на месте. – Если честно, я уже устала. И не высыпаюсь, и кормят плохо. Знаешь что, Аркадий? Твой брат прав. С подлецом – по-подлому. Но тогда уж совсем по-подлому. Можешь даже ему сказать, что я за его Степана замуж согласна выйти.
– А еще лучше не сказать, а действительно выйти! – посоветовал Евгений.
– Ты совсем с ума сошел? – спросил Аркадий.
– Нет. Если он такой же подлец, как отец, то Светлана может его исправить. То есть она попытается. Вряд ли что-то выйдет, он может потом отомстить Светлане и даже ее убить за то, что стал лучше вопреки своему желанию, но прежним быть уже не сможет. И капелькой добра на земле станет больше.
– И одной девушкой меньше? Что-то не сходится, – сказала Светлана. – Ладно, идите – и удачи вам!
Глава 4
Тим рогом чешися, котрим дістанеш
[4]
К Мовчану идти было недолго – только пересечь двор. Поселковый отдел внутренних дел располагался в двухэтажном особняке старой постройки, с лепниной по карнизу и окнам, он выглядел вполне цивильно и благодушно, будто и не вмещал в себя то, что во времена, о которых мы рассказываем, называлось силовой структурой.
– Почему, интересно, он сам Светлану ни разу не навестил? – размышлял по пути Аркадий. – Не запугивал, не умасливал, вообще ничего не делал. Почему?
– Для загадочности, – коротко ответил Евгений.
Аркадий хмыкнул, заглянул ему в глаза.
– Знаешь, брат, иногда мне кажется, что из тебя, как из настоящего гения, мудрость сама выскакивает. А иногда, уж прости, начинаю сомневаться.
– В чем?
– Может, ты просто очень умный и очень хитрый и косишь под психа?
– Я тоже так думал, – неожиданно ответил Евгений.
– То есть?
– Иногда мне кажется, что я гений и хороший человек. А иногда – что хитрый и подлец хуже этого вашего Мовчана.
– Да? Интересно!
– Евгений высказал одно из самых сокровенных сомнений, – сказал Евгений. – Но он высказал его нарочно. Вслух и для других. А в том, что высказывается вслух и для других, всегда есть неправда.
– Э, нет, ты куда-то совсем в другую сторону полез, я тебя не понимаю! – махнул рукой Аркадий.
При входе в здание дежурил человек званием выше, чем Серега Клюквин, это был целый лейтенант. Его звали Толя Россошанский, и он тоже знал Аркадия.
– Насчет Светы к Трофиму Сергеевичу? – спросил он.
– Да.
– Бесполезно.
– А ты позвони и скажи, что я уполномочен от ее имени вести переговоры.
– Если бы он захотел, сам бы с ней переговорил.
– Он хочет, но не может, – предположил Евгений. – Судя по всему, Светлана ему нравится. Но это значит перейти дорогу любимому сыну.
– Новая мудрость! – озадачился Аркадий. – Ты с чего это взял?
– Красивая девушка в одинокой тюрьме – это эротично. Она там беззащитная. Страдающая. К ней так и хочется прийти. Любой бы пришел. А он нет. Неспроста!
– И ведь правда! – качнул головой Россошанский. – Я бы не утерпел. Даже думал об этом, но, если Мовчан узнает… Ты кто, умник?
– Я брат Аркадия, Евгений.
– А почему так одет? Не из ополченцев[5], случаем?
Евгений сказал:
