— Что на сей раз? — спросил я, выходя в коридор.
Бэлль стояла в конце коридора, схватившись за голову, с выражением отвращения на лице. Она указала в другой конец коридора на пару валявшихся там домашних тапочек. Очевидно, это их швырнули об стену.
— Теперь она в тапочке! — воскликнула Бэлль.
— Кто? — озадаченно поинтересовался я.
— Лягушка!
Я едва удержался, чтобы не расхохотаться. Как и в прошлый раз, я вытащил лягушку и понес во двор. И опять Боб бежал рядом, делая вид, что понятия не имеет, как лягушка снова очутилась в квартире.
— Так, побудь-ка тут, — сказал я. Мне нужно было убедиться, что в этот раз Боб не найдет лягушку.
Боб неодобрительно взглянул на меня, повернулся и потрусил обратно к дому, всем своим видом говоря: «Ты ничего не понимаешь в веселье!»
Как бы хорошо нам ни жилось у Бэлль, через какое-то время я понял, что в этом есть и свои недостатки. В частности, это не лучшим образом сказалось на наших с Бобом отношениях.
Нога постоянно болела, и я вечно был не в настроении, чтобы играть с ним. Из-за этого, когда я просыпался не в духе, Боб не приходил ко мне в кровать. Чаще всего Бэлль вместо меня кормила его завтраком. К тому же теперь он постоянно гулял по окрестностям и иногда подолгу не приходил домой. Наверное, на улице ему было гораздо веселее, чем со мной.
Также я стал подозревать, что Боб стал питаться не только дома. Когда я или Бэлль наполняли его миску, он едва притрагивался к еде.
Сначала я испугался, что Боб снова стал копаться в мусоре. «Он опять наестся чего-нибудь из бака», — в ужасе подумал я.
Однажды мы с Бобом возвращались с работы и у подъезда встретили пожилого джентльмена, забирающего свою почту. Кот посмотрел на него и явно узнал.
— Здравствуйте, молодой человек, — сказал джентльмен. — Рад снова вас видеть.
И тут вдруг я вспомнил детскую книгу Инги Мур «Шесть ужинов Сида», в которой рассказывалось, как кот очаровал всех соседей на своей улице и по вечерам ужинал в каждом доме. Боб проделал тот же фокус. Впору было писать рассказ «Шесть ужинов Боба».
Разумеется, все это означало, что он постепенно привыкает жить без меня. Ворочаясь ночью и пытаясь отвлечься от боли, я задался вопросом, который за все время, что мы с Бобом были вместе, ни разу не приходил мне в голову: может, Бобу будет лучше без меня?
Кому понравится в жару и в дождь торчать на улице, терпеть оскорбления прохожих? Особенно когда вокруг полно дружелюбных людей, безо всяких проблем, у которых всегда есть для тебя еда.
Я всегда думал, что со мной Бобу живется не хуже, чем с другими. И впервые за то время, что мы были вместе, я в этом усомнился.
Глава XII. Выбор Боба
Как-то раз я ковылял через парковку около местного супермаркета и увидел кресло-коляску. Мысль о возможности передвигаться без нагрузки на ногу взбудоражила меня. Я подумал, не украсть ли мне это кресло. В следующую секунду я пришел в ужас от этой идеи.
С каждым днем я все больше думал о Бобе. Точнее, о том, что теряю Боба. Чем хуже становилась ситуация с моей ногой, тем сильнее мне казалось, что Боб готов уйти. Я представлял его в компании пожилого джентльмена из соседней квартиры, как тот балует Боба и сдувает с него пылинки. Я представлял, как Боб лежит на залитой солнцем крыше дома Бэлль, пока я мучаюсь, продавая «Big Issue» в одиночестве.
Из-за боли я совсем не играл с Бобом. Иногда он пытался прислоняться к моей ноге, но я не позволял ему этого делать. Моя нога была ярко-красного цвета и беспрестанно болела.
— Иди поиграй где-нибудь, Боб, — сказал я, почесывая ему бок.
Разочарованно взглянув на меня, он с неохотой вышел из комнаты.
«Ничего удивительного в том, что он ищет чьего-то расположения, — подумал я. — Я сейчас далеко не лучший друг».
Наконец, как-то утром я проснулся и решил, что с меня достаточно. Меня не волновало, что доктора думали обо мне и моем прошлом, мне нужны были ответы. Мне нужно было избавиться от своей проблемы. Я оделся, взял клюку и отправился к местному хирургу.
— Какая интересная у вас клюка, мистер Боуэн, — сказал доктор, когда я зашел в приемную.
— Голь на выдумки хитра, — ответил я ему.
Он принялся осматривать мою ногу.
— Выглядит не очень, — заключил доктор. — Вам необходимо почаще разминать ногу, чтобы кровь не застаивалась, и нужно сдать анализы на наличие тромбов. — Он взглянул на мою клюку и произнес: — Думаю, мы придумаем что-нибудь получше, чем ветка.
К полудню я стал обладателем пары прекрасных металлических костылей — с резиновыми наконечниками, подлокотниками и амортизаторами ударов. Я не стал тянуть и сдал анализы на следующий же день.
Через пару дней я позвонил в клинику.
— Уже готовы результаты анализов? — спросил я.
Медсестра подтвердила мои опасения:
— У вас тромбоз глубоких вен, или ТГВ. Это означает, что у вас в ноге кровяной сгусток. Я вынуждена направить вас на анализы в Университетский колледж, — сообщила она мне.
Как бы то ни было, мне стало легче, когда я узнал, что со мной. Я всегда подозревал, что тот перелет до Австралии послужил причиной моей болезни. Впрочем, было о чем беспокоиться. Мне было известно, что ТГВ может спровоцировать инфаркт или инсульт.
Когда я пришел в больницу, мой диагноз подтвердили: у меня в ноге был огромных размеров тромб.
— В жару вам становится хуже, и вы только усугубляете дело, выходя на улицу и перегружая ногу, — сказал доктор. — Я пропишу вам несколько препаратов, которые должны помочь.
Я обрадовался. Но я не обратил должного внимания на инструкцию по применению препаратов, где были описаны побочные эффекты.
Спустя несколько ночей после того, как я начал принимать лекарства, я проснулся от того, что моя нога кровоточила. Все простыни пропитались кровью.
Боб спал в углу комнаты, но тут же проснулся. Он понял, что что-то случилось, и мигом оказался рядом.
— Мне надо в больницу, — сказал я ему. — И побыстрее.
Я нацепил джинсы и джемпер и устремился на Тоттенхэм-Хай-Роуд, где намеревался сесть на автобус.
Как только я добрался до больницы, меня сразу приняли. Я пробыл там два дня, пока они выясняли, в чем причина кровотечения.
— Что ж, попробуем другое лекарство, — сказал доктор. — У этого подобного эффекта нет.
Но новое лекарство не помогало. Даже спустя пару недель нога по-прежнему болела. Я не мог сделать и пары шагов, даже на костылях. Я был в отчаянии. Однажды я даже всерьез задумался об ампутации.
