Меня страшно забавляют отношения, сложившиеся у Николы с Джулией. Джулия не позволяет себе вольностей, она тактична, порой даже чуть-чуть утонченна, и Никола в ее присутствии любит рассказывать скабрезные, пошлые истории, потому что ему нравится ее провоцировать. Иногда он опускается до таких подробностей, что даже меня от них коробит. Но мне от этого ужасно смешно.
Позавчера Джулия спросила, есть ли у меня крем для рук. Я посоветовал ей поискать его в ванной. Вернувшись, она проговорила, растирая руки:
– Запах «Нивеи» напоминает мне о лете.
Никола тут же откликнулся на ее слова:
– А мне об анальном сексе… Что ты так смотришь на меня, я им иногда пользуюсь, когда другого нет под рукой. Представляешь, только я почувствую запах «Нивеи», как у меня тут же начинается эрекция. Это условный рефлекс, как у собаки Павлова.
Я на всю жизнь запомнил выражение лица Джулии, искаженное гримасой отвращения и разочарования.
Никола безумно любит провоцировать, доставать, изводить, действовать на нервы. И когда я познакомился с ней, с женщиной, которая бросила меня, а через полтора месяца выйдет замуж, он сразу же спросил у меня, успел ли я вдуть ей, и мы с ним немного поцапались, потому что мне не хотелось говорить об этом. Я вообще всегда мало говорил о ней. Даже не знаю, почему. Я также никак не могу понять, почему мне ее так недостает, учитывая, что в конце нашей совместной жизни мне пришлось вынести много боли.
С ней у меня был самый серьезный любовный роман. Мы с ней даже стали жить вместе и вскоре убедились, что совместная жизнь, в действительности, подавляет нашу свободу, душит нашу любовь и даже портит нас самих. Живя под одной крышей, мы с ней становились хуже. Как это ни удивительно, но мы сумели объясниться, отыскали причину и признались в существовании такой деликатной ситуации. Обману, рождающемуся из нежелания ранить другого, мы предпочли разговор начистоту. Иначе нам обоим пришлось бы лгать друг другу. Есть пары, которые соглашаются на обман, при этом плохо и тому и другому, но оба упорно молчат.
Мы могли позволить себе жить на два дома и уже почти собирались разъехаться ради спасения нашей любви, но пока без суеты мы готовились к разъезду, мы с ней окончательно расстались.
Если быть точным, это она оставила меня.
Конечно, иногда нами овладевали сомнения. Я полагаю, что это нормально. Все наши друзья жили вместе, только мы оказались не такими. Это нас смущало, хотя мы были уверены, что некоторые из них уже не любят друг друга, а скорее мирятся со сложившимся положением.
По правде говоря, укоры и недомолвки между нами всплывали, когда мы начинали говорить о детях. На самом деле, разве можно заводить ребенка и жить раздельно? Жить без детей, каждому в своем доме, казалось нам идеальным решением, но как тогда быть с ребенком?
Мы очень дорожили временем, проведенным в одиночестве, наедине с самими собой. Оно обогащало наш внутренний мир, делало нас лучше. Глядя на наших друзей, мы не замечали, чтобы они были очень уж довольны своей жизнью. Я не ждал, чтобы они светились от счастья, это, пожалуй, было бы слишком, но они даже не выглядели довольными. Все они нам говорили, что их счастье в детях. Их единственная в жизни радость. Словно совместная жизнь мужчины и женщины – это цена, которую люди обязаны платить за возможность размножаться.
Те, у кого были дети, говорили нам, что мы ничего не понимаем. Часто это были туповатые люди, напичканные всевозможными страхами и дурью, но через несколько месяцев после рождения ребенка они вдруг превращались в мудрых учителей жизни. По любому поводу, при любых обстоятельствах они смотрели на тебя сверху вниз и изрекали: «Пока у тебя самого не появятся дети, ты этого не поймешь».
Меня с ней всегда смешили такие фразы. Нам было весело смотреть, как быстро они входили в свою роль, с какой легкостью вели свою игру, так что мы с примерным занудством все время обыгрывали эту ситуацию.
– Принести тебе воды?
– Да, спасибо.
– Но только пока у тебя самого не будет детей, ты не сумеешь понять, как важно для нас пить воду.
Среди наших друзей мы не знали никого, кто после свадьбы стал бы лучше и человечнее. Их любовь превращалась в компромисс, страсть в обязанность, вместо диалога чаще звучало «отстань». Казалось, что вместе они жили, скорее, ради детей или из страха перед одиночеством, чем действительно хотели этого.
Тем не менее, и мы наконец решили испытать себя. Мы уже было решили порвать с нашей привычной жизнью и приготовиться к рождению ребенка, как я не удержался на высоте положения и сдулся.
Я чувствовал, что не готов стать отцом.
У меня была трудная жизнь. Я всегда много работал и мало думал о себе, о своих желаниях. Я боялся, что с появлением ребенка мне придется все начать сначала. Мне казалось, что с рождением ребенка я взвалю на себя дополнительную, помимо тех, что у меня уже были, работу и заботу. И потом, как я мог желать ребенка, если я все еще продолжал искать отца?
Она хотела завести ребенка как раз в тот момент, когда я, наоборот, отдавался праздной беспечности. А ведь вначале, когда мы только что сошлись с ней, я бы сразу сделал ей ребенка, но не потому, что хорошо все обдумал и чувствовал себя готовым к семейной жизни, а потому, что оказался во власти безумия и совершенно не думал об этом. Только так я мог завести ребенка, на волне первой безрассудной влюбленности. Она тогда вполне справедливо считала, что нам лучше немного подождать, посмотреть, как сложатся наши отношения. Впоследствии, спустившись с облаков на землю, я больше не испытывал такого желания.
Честно говоря, я думаю, что она ушла от меня не только потому, что я не хотел иметь детей, а прежде всего потому, что я не позволял ей любить себя.
7. В колее ярости
В пятнадцать лет, получив свидетельство о неполном среднем образовании, я решил, что мне лучше бросить учебу и пойти работать в бар к отцу. Я сделал этот выбор потому, что мне стало тошно при мысли, что еще целых пять лет мне придется заставлять своих родителей тратить деньги на учебники и все такое прочее. С этим я не мог смириться.
Я решил пойти работать в бар, по крайней мере, у меня была такая возможность. К тому же, если я буду работать со своими родителями, то средств на меня уйдет меньше, чем на наемного работника. Мне казалось, что моя жизнь уже предопределена заранее: наступит день, и бар будет мой.
Я начал работать вместе с отцом и по-настоящему понял, в каком положении находилась наша семья. Мой отец всегда старался держать нас в стороне от своих финансовых проблем и многое скрывал от нас. Мама особенно не вникала в его дела, она ему доверяла, она любила отца. Я тоже любил его, но мне захотелось выяснить состояние наших дел. Я завел свой учет, навел справки. И наконец докопался до истины.
Мы были завалены векселями. Дома, в баре в какой ящик ни загляни, повсюду лежали неоплаченные векселя, а уже оплаченные попадались в редких, исключительных случаях.
