Ознакомительная версия. Доступно 43 страниц из 211
23 июня 1937 года открылся очередной пленум ЦК ВКП(б), с началом которого собравшиеся единогласно поддержали ещё два решения Политбюро о «выражении политического недоверия» и снятии со своих постов ряда ответственных руководителей, а также об исключении из состава членов и кандидатов в члены ЦК с лишением их партийных билетов 19 человек «за измену партии и родине, активную контрреволюционную деятельность».
Естественно, что последовавший затем доклад о новом избирательном законе, который, «по предложению товарища Сталина», предоставлял любой общественной организации трудящихся право выставлять кандидатов в Верховный Совет СССР, совершенно не мог устроить партийную номенклатуру. «Старые революционеры» отчётливо почувствовали, что новыми альтернативными, состязательными выборами «на места устаревшего хламья, обюрократившейся или очиновничейся группы работников», каковыми они теперь и являлись, могут быть выдвинуты такие кадры, «которые в соответствии с основными требованиями теперешнего момента твёрдо, последовательно, разумно, со знанием дела» будут проводить сталинскую политику.
Предпринятые жёсткие меры по значительной очистке «авгиевых конюшен» советской бюрократии сильно напугали оставшихся на высоких постах партократов возможностью их последующего свержения. Кстати, и Сталин И.В., и Троцкий Л.Д. в своих выступлениях называли приблизительно одинаковую цифру имевшихся в партии различных «уклонистов» — порядка 30 тысяч человек. Вот они-то и спровоцировали массовые репрессии, чтобы в возникшей неразберихе постараться сохранить своё личное руководящее кресло.
Историк Ю.Н. Жуков, много лет изучавший сталинские архивы, так описал скрытые от нас события того времени [37]. Перед окончанием упомянутого выше июньского пленума ЦК секретарь Западно-Сибирского крайкома Эйхе Р.И. обратился в Политбюро с Запиской, в которой сообщал, что не разоблачённая до сих пор некая повстанческая контрреволюционная организация угрожает политической стабильности в крае, что особенно опасно в период подготовки и проведения избирательной компании. В целях быстрой и эффективной борьбы с очагами врагов партийный секретарь просил Политбюро санкционировать создание «тройки», наделённой правом выносить внесудебные приговоры, в том числе приговаривать и к высшей мере наказания.
28 июня 1937 года такое решение Политбюро (протокол 51, пункт 66) было принято, хотя оно противоречило всей предыдущей деятельности Сталина И.В., а потому не могло быть принято по его инициативе.
Кто же накануне самых демократических выборов, провозглашённых сталинской Конституцией, инициировал идею о создании троек с чрезвычайными полномочиями, ставших началом проведения в стране массовых репрессий 1937–1938 годов? Теперь стало известно, что перед июньским пленумом ЦК состоялось неформальное собрание, названное «чашкой чая», которое устроил заведующий отделом ЦК, курировавший НКВД, Пятницкий (Таршис) И.А. На этот негласный совет Иосиф Аронович собрал многих секретарей крайкомов и обкомов, старых большевиков и своих соратников по Коминтерну. Речь в кругу доверенных лиц шла о недовольстве проводившейся Сталиным политикой и о том, что имеются настроения устранить его от руководства партией. Именно тогда была достигнута принципиальная договорённость о единой позиции противодействия сталинскому курсу. Очевидно, именно Пятницкому-Таршису, этому ортодоксу мировой революции, длительное время руководившему Коминтерном, принадлежала идея повязать Сталина большой кровью и тем самым, под угрозой полной дискредитации, заставить его выполнять волю «старых революционеров». Однако можно предполагать, что, поскольку деятельность Пятницкого ещё с дореволюционных времён была связана с британскими спецслужбами, то идея кардинальной дестабилизации обстановки в стремительно развивавшейся стране была подсказана именно с туманного Альбиона. Почему бы в преддверии уже намечавшейся войны не устроить полный беспредел в стране Советов? А потом, умело манипулируя «общественным мнением», всю ответственность за кровавое побоище не свалить на Сталина? Очень даже в английском стиле.
1 и 2 июля 1937 года в Кремлёвском кабинете вождя побывали девять представителей периферийного руководства [39], которые, очевидно, поддержали упомянутую Записку Эйхе Р.И. и потребовали для себя таких же широких полномочий для проведения «чистки» в своих регионах. Обстановка осложнилась настолько, что альтернативой могло быть немедленное лишение всей сталинской группы руководящих постов путём простого поднятия рук (голосования) на ещё не закрытом партийном пленуме ЦК. В связи со столь критическими обстоятельствами Политбюро вынуждено было предоставить чрезвычайные права всем первым секретарям ЦК нацкомпартий, крайкомов и обкомов. Теперь решением ЦК ВКП(б) предлагалось партийным руководителям совместно со своими представителями НКВД взять на учёт всех кулаков и уголовников, «которые являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности», с тем, чтобы «наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но всё же враждебные элементы, были переписаны и высланы в районы по указанию НКВД».
В Москву из регионов начали поступать сведения о составе «троек» и величине запрашиваемых «лимитов» на количество лиц, подлежавших репрессиям. Наши современники должны знать, что наиболее кровожадным среди партократов оказался Эйхе Р.И., заявивший о необходимости расстрелять 10800 жителей Западно-Сибирского края. Следующим стал Хрущёв Н.С., сумевший разыскать в Московской области 41305 врагов народа, из которых ровно 8500 наиболее активных следовало поставить к стенке. Третьим по степени жестокости показал себя хозяин Азово-Черноморского края Евдокимов Е.Г., с большой точностью определивший, что расстрелять надо 6644 врагов, а выслать ещё 6962 человека. Из Белоруссии Шарангович В.Ф. запросил «лимит» на 12800 «зачинщиков преступлений», из которых расстрелять следовало 3000. Первый секретарь Свердловского обкома Столяр А.Я. наметил 12000 жертв, из них 5000 — к расстрелу. Следующие партийные руководители не вышли из «лимита» 10 тысяч, но превысили 5 тысяч человек (в скобках указано число предназначенных к расстрелу): Рындин К.В., Челябинская область — 7953 (2552); Мирзоян Л.И., Казахская ССР — 6749 (2346); Варейкис И.М., Дальневосточный край — 6698 (3017); Каганович Ю.М., Горьковская область — 6580 (2295); Сергеев К.М., Орджоникидзевский край — 6133 (2461); Постышев П.П., Куйбышевская область — 6140 (1881); Икрамов А.И., Узбекская ССР — 5441 (1489). Ещё 11 первых секретарей весьма скромно определили свои запросы на репрессии, а остальные (35 из 78 региональных парторганизаций) вообще не сообщили никаких сведений, решив, видимо, не участвовать активно в намечавшейся «чистке».
На основании именно этих данных в ведомстве Ежова Н.И. составили общую таблицу, в которой было прописано, какой для каждого региона устанавливался лимит репрессий по первой (расстрел) и второй (высылка) категориям. В целом, согласно этой таблице, в соответствии с запросами периферийного руководства, число будущих жертв должно было составить порядка четверти миллиона человек.
Ознакомительная версия. Доступно 43 страниц из 211
