Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Тем не менее случались неудачи и у ловкого испанского посла. Особенно странным было то, что происходило с депешами Гондомара, которые он направлял в Мадрид. Там копии с них каким-то неведомым путем добывал английский посол сэр Джон Дигби, расшифровывал места, написанные кодом, и пересылал свою добычу в Лондон, к Якову I. Это происходило в течение многих лет вопреки бессильному гневу Гондомара, к циничному удовольствию немногих посвященных в секрет. Правда, в Лондоне люди немедленно ставили в известность посла, что его очередная депеша в Мадрид доставлена английскому королю. Обычно эту новость сообщал Гондомару подкупленный придворный (Калверт или кто-либо другой). Тщетно Гондомар менял шифры и курьеров, просил, чтобы в Мадриде его донесения попадали только в руки абсолютно доверенных лиц. Тщетно «главный шпион» дон Анд-ре Веласкес де Веласко засылал все новых и особенно доверенных лазутчиков в английское посольство. Напрасно испанский министр герцог Лерма расставлял ловушки членам государственного совета и их клеркам, пытаясь обнаружить предателя.
Источник информации так и не был обнаружен. Гондомар решил, что это все же кто-то из членов государственного совета. Через много лет, уже вернувшись из Испании, Дигби, уступая настойчивым просьбам Гондомара, раскрыл секрет. Депеши перехватывались и копировались, пока курьер отдыхал на последней почтовой станции неподалеку от испанской столицы. Остается неизвестным, сообщил ли Дигби правду или и в этом случае попытался провести за нос своего удачливого испанского коллегу.
Между прочим, Дигби имел возможность на основе донесений Гондомара составить полный список лиц, которым выплачивалась пенсия из Мадрида. Среди них было много приближенных Якова. Однако сэр Джон Дигби имел достаточно такта, чтобы не включать в этот список самого короля, также получавшего немалую испанскую субсидию.
Меч правосудия
Кетсби и его сообщники пытались взорвать короля вместе с парламентом. Прошло три-четыре десятилетия, и сам парламент восстал против короля, и прологом этого конфликта послужило царствование Якова I. Испанский посол Хуан де Таксис стал щедро сыпать золотом в Лондоне. Испанские пенсии стали получать наиболее влиятельные члены тайного совета: графы Дорсет, Ноттингем, Нортгемптон и Сеффолк — по 4 тыс. дукатов (т. е. около тысячи фунтов стерлингов), Маунтджой, граф Девоншир, — 3 тыс., министр по делам Шотландии Джордж Юм — 2 тыс., а сам Солсбери — не менее 6 тыс. Однако, когда какой-то наивный джентльмен сообщил Якову I о том, что его министры подкуплены испанцами, король философски ответил, что ему это отлично известно и что Испания тем самым производит ненужные расходы, уменьшая имеющиеся у нее ресурсы для ведения войны.
Упадок секретной службы при Якове I и особенно при его сыне Карле I, унаследовавшем престол в 1625 году, не был случайностью. Главный противник переместился в саму Англию. Это были пуритане — буржуазная оппозиция Стюартам.
И в борьбе с этой оппозицией, выражавшей в то время народное недовольство существовавшими общественными и политическими порядками, правительство прибегало преимущественно к иным приемам, чем методы тайной войны. Для подавления массовых выступлений укреплялась административная машина, усовершенствовался механизм судебной и несудебной расправы с противниками режима, вводилось репрессивное законодательство и, главное, делались попытки явочным порядком расширить прерогативы короны за счет парламента — столь послушного в Тюдоровские времена, а теперь ставшего выразителем усилившегося брожения в стране. Борьба за ограничение полномочий парламента приобрела тем более острый характер, что, только присвоив себе его традиционное право устанавливать налоги, Карл I мог рассчитывать приобрести достаточные ресурсы для создания большой постоянной армии. А без армии трудно было рассчитывать на успех политики подавления оппозиции и утверждения полного королевского абсолютизма по континентальному образцу.
Но после того как конфликт принял открытый характер и перерос весной 1642 года в гражданскую войну между королем и парламентом, снова потребовались услуги секретной службы, причем в равной мере обеим враждующим сторонам: и «кавалерам» — сторонникам Карла, и их противникам — «круглоголовым». Ход тайной войны отражал в общем соотношение сил, которое складывалось в войне явной, а оно зависело во многом от внутренней борьбы в парламентском лагере между пресвитерианами, стремившимися к компромиссу с королем, и индепендентами, требовавшими ведения военных действий вплоть до полной победы над Карлом I. Когда преобладание перешло к индепендентам, возглавляемым Оливером Кромвелем, когда его армия стала одерживать успех за успехом, заметно улучшилась и разведка «круглоголовых».
Английская революция происходила в религиозном одеянии (как и предшествовавшая ей нидерландская революция). Классовые противоречия преломлялись в споры о церковных догматах, политические партии выступали в виде религиозных течений — католики, англикане, пуритане, а среди них пресвитериане и индепенденты, различные секты, к которым примыкали левеллеры. Благочестие было непременным требованием Кромвеля к своим солдатам, их называли не только «железнобокими» за непоколебимость в бою, но и — не без иронии — «святыми» за постоянную озабоченность религиозными вопросами. Кромвель был на редкость подходящей фигурой для выполнения планов нового правящего класса, даже для многих его представителей субъективно представлявшихся как осуществление религиозной и цивилизаторской миссии. Прежде всего, конечно, потому, что Оливер Кромвель был первоклассным полководцем, доказавшим во многих сражениях свои выдающиеся военные способности.
Секретная служба короля тщетно пыталась изменить ход событий в пользу «кавалеров», а после того, как король попал в руки неприятеля, помочь ему вырваться из плена. В ноябре и декабре 1647 года Карл I содержался под стражей во дворце Хемптон-корт. Заключение не было строгим, и «кавалерам» удалось увезти короля на остров Уайт, но там его снова взяли под арест. Шифрованные письма, которые направлял Карл своим сторонникам, без труда прочитывались парламентской секретной службой. Поэтому все попытки «кавалеров» снова организовать бегство Карла окончились провалом.
В 1649 году король Карл 1 был казнен. Англия стала республикой.
Немного найдется в истории процессов, которые оказали бы столь сильное влияние не только на современников, но и на последующие поколения, как суд над английским королем Карлом I.
…Когда через 11 лет после этого процесса судили оставшихся в живых «цареубийц», юристы короны долго ломали голову над сложной правовой проблемой: считать ли день казни 30 января 1649 года последним днем царствования Карла I или первым днем правления его сына Карла II? По закону не должно быть разрыва даже в один день. Часть судей считали, что можно выйти из непредвиденного затруднения, отнеся этот роковой день к обоим царствованиям, другие выражали сомнение в правильности такого толкования законов. В результате, чтобы обойти столь непреодолимую преграду, обвиняемым было инкриминировано не убийство 30 января Карла I, а злоумышление против жизни короля 29 января 1649 года.
А ведь в этот, никак не умещающийся ни в одно царствование день 30 января приказ о приведении в исполнение смертного приговора прямо указывал, что подлежит казни «король Англии». И палач уже на эшафоте именовал Карла не иначе, как Ваше Величество. Как ошибся бы тот, кто увидел здесь неизжитую рабскую психологию, инерцию почтения перед священной особой помазанника Божьего. Нет, это был поистине революционный разрыв с прошлым: меч народного правосудия карал не частного человека, а монарха. Как говорил прокурор Джон Кук, суд «вынес приговор не только одному тирану, но и самой тирании».
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
