Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
В этот момент он проклинал самого себя за то, что тогда, в далеком 39-м, он, заинтересовавшись странными показаниями арестованного пожилого преподавателя истории Ленинградского университета, из «бывших», распорядился разместить его в одной из шарашек НКВД. Впрочем, интерес был оправданный. Звали историка Николай Петрович Дондулев, и рассказывал он нечто неслыханное. Дескать, Петру Первому во время его путешествия по Европе было подарено какое-то зеркало, изготовленное в Венеции. Зеркало это, по рассказам «врага народа», обладало удивительной силой и было способно творить самые необыкновенные чудеса. Но зеркало это было очень опасным, в том числе и для человека, который им владеет. Как Петр Первый в это зеркало глянул, так умом и тронулся. А еще через это зеркало можно было как-то на людей влиять. А еще, мол, это зеркало позволяло «уйти в иные времена». И хранилось чудо-зеркало в Эрмитаже, и ученый знал где и обещал, проведя какие-то предварительные исследования, заставить всю эту колдовскую силу работать на благо Советской власти.
Лаврентий Павлович не был легковерным, но распорядился отправить этого прохвоста в Эрмитаж, где тот достаточно быстро нашел старинное зеркало. И можно было бы принять за бред сумасшедшего все рассказы этого Дондулева про силу зеркала или уж тем более про «уход в другие времена», но останавливал очень простой опыт. Когда смотрел Лаврентий Павлович в это зеркало, вдруг шуметь в ушах начинало, голова болела, озноб какой-то странный в теле появлялся. Как убирал зеркало от глаз, самочувствие сразу становилось лучше.
Вот и решил он поэкспериментировать. Определил ученого в одну из многочисленных шарашек Подмосковья. Цель была одна: разобраться, как это работает и как это поставить на службу Советской власти. На всякий случай к старорежимному профессору были приставлены несколько студентов исторического факультета, имевших к НКВД самое непосредственное отношение.
Изначально Николай Петрович Дондулев заявлял, что ему достаточно года, чтобы разобраться в том, как это работает. Потом потребовал два. И ведь не упрекнешь человека ни в чем. Трудился добросовестно, с азартом. Подчас ночей не спал, упросив Берию, чтобы ему изменили рабочий график. Не по правилам, конечно, но раз для дела лучше…
Словом, Лаврентий Павлович согласился, махнул рукой: пусть будет. Даже бочку с квасом поставил во дворе шарашки, на радость всем ее обитателям. Наливала квас в крупные стеклянные кружки румяная продавщица, бывшая по совместительству в звании старшего сержанта госбезопасности. Каждый день писала продавщица подробный отчет о любом движении питерского ученого, которого видела очень часто: Николай Петрович квас очень любил и мог пить его литрами, как иные – пиво. Он даже иногда шутливо рассуждал о теории идентификации славянских народов посредством анализа того кваса, который был характерен для той или иной территории.
Короче, квас пил ученый изрядно, да и работал в общем-то тоже много, но результата добиться почему-то никак не удавалось. И чего только этот Дондулев не делал! Пропускал сквозь зеркало различные разряды электричества, тщательно фиксируя каждый результат в специальный журнал, обрабатывал зеркальную поверхность различными кислотами и щелочью, светил в зеркало свечкой, задымлял его различного происхождения дымами, исследовал влияние солнечного и лунного света на поверхность зеркала, подвергал его электромагнитным колебаниям различной степени интенсивности и термической обработке, крутил на центрифуге, помещал в барокамеру… Но зеркало упорно не хотело выдавать своих тайн.
И кто же знал, что этот хитрый историк решит вначале проверить действие зеркала на самом себе? И проверил. В одну прекрасную ночь Дондулев ушел. Совсем ушел.
Сперва думали, что сбежал, но уж больно не похоже было. Двоих «студентов», а на самом деле лейтенантов НКВД, которых дали в помощь хитрому ученому, допрашивали несколько месяцев, пока не убедились – правду говорят. Удивительную, можно сказать, невероятную, но правду. В зеркало почтенный Николай Петрович провалился. А вот куда именно – непонятно.
Однажды в полночь зарябило зеркало, запульсировало, даже звук какой-то стало издавать. Удивительно – звук низкий, не очень-то приятный, а тянет поближе подойти. Вот Дондулев и подошел. И даже рукой стекла коснулся. А дальше еще интереснее – прошел туда палец. Историк всю ладонь до запястья – и она преспокойно погрузилась. Тот по инерции дальше углубился, по локоть, – вновь никаких препятствий. И по плечо – никаких, а дальше само зеркало сработало… Словом, исчез человек.
Бросились лейтенанты за ним. А зеркало мгновенно к своему прежнему виду вернулось: все вокруг отражает, а пальцем коснись – твердое стекло. А историка нет. В зеркале остался.
Зачем только Берия про это зеркало товарищу Сталину рассказал?! Сталин очень заинтересовался рассказом и, кажется, начал с этим зеркалом какие-то планы связывать. И не собирался товарищ Сталин от этих планов отказываться, уж больно они, видимо, были заманчивыми. А коль не собирался, значит, действуй, товарищ Берия, исправляй свой промах, тем более что первый эксперимент все-таки удачным оказался: работает, значит, чудо-зеркало!
Но, увы, как ни старались лейтенанты НКВД в мельчайших подробностях повторить события той ночи, зеркало больше не рябило, не туманилось изнутри и вовнутрь себя не то что палец – ноготок не пропускало.
И тут пришла шифровка. Кто-то из агентов советской разведки доложил, что Гитлер распорядился установить у себя в кабинете Рейхсканцелярии какое-то большое старинное зеркало, в обстановке строжайшей секретности привезенное откуда-то из Литвы. Сталин тут же потребовал зеркало Петра Первого тоже привезти к нему на дачу в Кунцево. Мол, лично хочу на него взглянуть.
Через три дня Берия предложил было увезти зеркало обратно, но не тут-то было. Промолчал товарищ Сталин, словно бы и не услышал этого предложения, а раз промолчал, значит, не хочет об этом говорить. И знал Лаврентий Павлович, почему Хозяин против. Завораживало оно, словно затягивало. Берии и самому, когда он навещал историка, всякий раз не хотелось от зеркала отходить – так бы и стоял подле. Но и смотреть в зеркало было нельзя – сразу плохо становилось. Такой вот парадокс получался. А потом война началась, не до зеркала стало. И, надо же, опять…
Что было отвечать Хозяину в такой ситуации?
Однако с ответом вышла отсрочка. Приехали они. По рябоватому, в мелких оспинках, лицу Иосифа Виссарионовича было заметно, что разговор он не закончил, просто с продолжением не спешил.
Вышел Хозяин из машины молча, недовольно ежась от крепкого морозца. Неспешно зашел в прихожую и, не говоря ни слова, стал раздеваться. Вешалка у него была особая и даже располагалась отдельно, слева от двери, ведущей в зал, одновременно служивший и гостиной, и столовой. Берия свое пальто повесил на другую вешалку. Широкая, рассчитанная человек на двадцать, она так и называлась «гостевая» и была расположена справа.
В столовую они заходить не стали. Впрочем, и в кабинет они тоже зашли не сразу. Раздевшись, Сталин подошел к большой карте, висевшей тут же, в прихожей, с обозначением линии фронтов. Достав из кармана трубку, он принялся неторопливо набивать ее табаком. Раскурив ее, товарищ Сталин указал чубуком на карту:
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
