Глава 9. ПЕРЕД СОВЕЩАНИЕМ
Специалисты разных профессий собрались в спецзале фирмы «Хименс и Электроника», собрались ровно в девять. И каждый раз перед совещанием Тони Эдкок проверял зал на внешнюю изоляцию. Два раза за последний год ему удалось обнаружить в тевидах трех «хамчиков»[7]. Тевиды из зала убрали. Сегодня Тони извлек «хамчика» из‑за грифельной доски, причуды профессора, без которой тот не мог обойтись. Запершись в кабинете, Перри Хименс и Тони вот уже пять минут обсуждали случившееся. Тони предполагал, выдвинул такую гипотезу, что кто‑то сотрудничает с АНБ, или подсобляет, — не безвозмездно, конечно, нашему конкуренту на выживание, могущественной корпорации «Электронный мозг». Что вызвало у профессора бурю негодования. За отдельными столиками сидели участники сегодняшнего «коллективного сумасбродства», как окрестил про себя эти совещания Дик, Морисон, чернявьй, начальник отдела «Шумовые корреляции», о чем‑то переговаривался с Джойсом, примерно, его же возраста мужчиной, с начальником отдела «Трансформации времени». Джойс контрастно отличался от своего товарища цветом шевелюры. Огненно‑рыжие волосы были уложены в модную и замысловатую прическу. За ними сидели два ведущих конструктора, Олсон и Хейс, постарше первой пары, уже джентльмены в зрелом возрасте, лет под пятьдесят. Олсон был совершенно лысый, с крупной головой на бычьей шее, угловатый. Хейс же — наоборот, овальный, кудряшки на голове, как у овцы, бородка жиденькая. Главный психолог фирмы Уильям Даген изображай учтивость и внимание к своему соседу, нейрофизиологу Эрику Тэйту, сухопарому педанту, серому и безликому. Грегори Волкер, вакуумщик, плечистый, принципиальный физик, примерный семьянин; поговаривали, что он коммунист и круглик, сидел один. Слева от него, с другой стороны прохода, сидела как королева красивая женщина в белом халатике, заведующая отделом «Четвероногие мутанты», остренькая на язычок Джун Коплинз. И конечно, как всегда, рядом с ней за одним столом примостился молодой и способный математик Ленг Мун. Очки он носил с простыми стеклами, придавая себе солидный вид. Мун был влюблен в чудную Джун Коплинз. Впереди возвышался своей богатырской фигурой Брант Уорден. Он пощипывал свою шкиперскую бородку и был спокоен, как бог на Олимпе. Чем занимался его отдел, носящий ортодоксальное название «Мгновенное перемещение», никто толком и не знал. Моделировали в нем условия существования «черных дыр», условия существования «белых дыр», изучали последовательно взаимодействие их с различными органическими и неорганическими материальными телами, записывали краткие отчеты лично для Перри Хименса. Сзади же, по тому ряду, на чуть приподнятом помосте, мрачно посматривая в зал, критически как бы оценивая всю эту ученую братию, зависящую как‑никак от них, молча сидели недолюбливаемые многими начальник координационного центра фирмы «Хименс и Электроника», выглядевший солидно как сенатор, Стэнли Пакард и его заместитель Дэвид Кэшон, старый еврей, носивший всегда на лице, как маску, какое‑то сонно‑безразличное выражение.
Каждому начальнику отдела, без исключения, чудилось, что им недостаточно выделяют финансов, что им недостаточно поставляют новейшую аппаратуру, а ведь его отдел на фирме самый важный, ведь они проводят самые нужные исследования. И во всем обвиняли Пакарда и Кэшона. И сейчас на них сыпался град колких шуточек и подковырок.
И еще две леди в белых халатах, две привередливые англичанки, миссис Кэрол Боумэн и Салли Клементс, как те наставницы и хранительницы своих подопечных девственниц в средневековом монастыре со знатной реликвией, магистры окультистских и медицинских наук, обводили строгим взглядом собравшихся в зале. Боумэн и Клементс восседали тоже на подмостках. В обязанность этих двух чопорных дам входило следить за ходом дискуссии, прерывать ее в тот момент, когда они посчитают нужным, чтобы не доводить того или иного индивидуума до рискованного состояния, до границы его умственных возможностей. Они знали о здоровье сидящих в зале всё. Их даже побаивался сам Перри Хименс.
Дик Ричардсон не переносил эти совещания. За два года работы в отделе «Мгновенные перемещения» фирмы Хименса он так и не привык к ним. После них чувствовал себя будто вывернутым наизнанку и выжатым. Единственным утешением было то, что подобные «коллективные сумасбродства», как он их именовал, устраивались редко, не чаще одного‑двух раз в месяц.
В зале присутствовала, по существу, элита фирмы, его, Перри Хименса, мозговой кулак, мощный неординарный привод. Но почти никто из них, возможно, кроме Гарфи Грорэмана, Пакарда, Кэшона и Дика, не ведал, да и не очень‑то и стремился к тому, откуда и каким образом поступают в лабораторию субсидии на научные исследования. На текущем счету фирмы в банке «Ферст нэшнл сити банк оф Нью‑Йорк» деньги пока еще были. Пока еще.
— Слыхали скабрезную новость? Гэлвин увел у сенатора Макдональда его молодую жену и сбежал с ней на Марс! — возмущенно произнесла миссис Клементс.
— Неслыханная дерзость и невоспитанность! Вот к чему приводит современная мораль, — поддержала ее миссис Боумэн.
Их лица покрылись розовыми пятнами. Зал и себе заволновался, зашумел, как растревоженный улей. Молодые ученые одобряли поступок Гэлвина, признанного всем миром специалиста в исследовании космоса, пожилые же брюзжали, осуждая его. С антресолей — он уже успел подняться к Гарфи и отдать какие‑то распоряжения — спускался Роберт Даген, импозантный, уверенный в себе.
— А вы помните, миссис Клементс, — обратился он, повернувшись всем корпусом к аристократической леди, — как фантасты прошлого века рисовали наше будущее? Как они представляли себе нашу мораль? Особенно — русские утописты и идеалисты?
— Мне некогда читать всевозможную белиберду! — парировала та, еще больше покрываясь красными пятнами.
— Если вы имеете ввиду писателя Н. Ефимова, уважаемый Даген, то он вовсе и не был идеалистом. Он был ученым, не то земледельцем, не то радиофизиком. И написал он прекрасные книги. Их и сейчас еще читают, — вмешалась Джун и тут же скорчила обиженную мордашку, надув губы. — И он сочинял не утопии, а это, как ее…
— Ну, ну, Джун! — подошел к ней Даген, — смелее, смелее! Что же вы замолчали? Я вам подскажу. Он занимался экстраполяцией. Ефимов провел борозду схожести от своего общества к будущему, натурально, подправив его по своему субъективному убеждению. И это и не удивительно. Ведь они тогда все предсказывали скорую гибель нашей системы, кричали в один голос, что похоронят нас, все люди братья, пролетарии объединяйтесь! Хо‑хо‑хо!.. Ну, почти как наши нагло‑экстремистские круглики. Эти бунтовщики, которым наплевать на интересы нашей нации.
— Подбирайте более точные слова, Даген! — сказал Грегори Волкер.
— Виноват, мой друг. Совсем забыл, — Даген контральто засмеялся.
— Какой вы, однако, Даген, злючка, — Джун отвернулась от него. Наклонив величаво голову, Даген жеманно взял руку Джун и поцеловал и тут же спросил:
