Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 17
Сама по себе технология доставки подарков детям была несложной. Родители загодя приносили подарок. Указывали адрес и дату доставки. Оплачивали услугу. Бюро заказывало такси. Дед Мороз и Снегурочка развозили подарки. Работа была сдельной: с каждого подарка шёл процент на зарплату Дедушке и внучке. Задача состояла так составить график движения, чтобы развести максимальное количество подарков. Кроме собственно доставки, полагался короткий ритуал с речёвкой Дедушки Мороза, редких реплик Снегурочки и обязательного стихотворения любимого чада, без которого вручение подарка теряло свою праздничную одухотворённость.
На одно посещение не более 10 минут. При максимальной собранности творческой пары, лихого водителя и отсутствия форс-мажора за вечер можно было доставить 30—35 подарков. Но за таким результатом стоял серьёзный подготовительный процесс.
Первым делом костюм. Кроме собственно шубы, шапки, валенок и бороды с усами, необходимо было предусмотреть, чтобы никакие детали современной одежды с ходу не выдали вместо настоящего Деда переодетого дяденьку. Дети смотрели во все глаза. Родители платили за сказку. Провал был никому не нужен. Маскировались и гримировались тщательно.
Второе (с опытом стал понимать, что это всё же первое) – Снегурочка. Готовились Деды и Снегурочки отдельно, а потом в один из дней собирались вместе. И здесь было очень важно выхватить наиболее миловидное создание. Почти как любовь с первого взгляда. Молодым человеком в те времена я был застенчивым. Но когда на меня ласково посмотрела восточная красавица типа Гюльчатай, у которой плавная линия одной густой брови без перерыва переходила в другую, быстро преодолел сомнения и метнулся к более каноническому русоволосому образу.
У избранницы с внешним видом всё было в порядке. И в костюме она смотрелась бесподобно. Но в процессе работы выявилась другая проблема – девушку укачивало в такси. В конце первого дня, проклиная неработающие лифты и обманчивую славянскую внешность, я тащил в одной руке мешок с подарками, в другой действительно бледную, как снег, Снегурочку. Глядя на нас, дети искренне верили, что Дедушка очень устал.
В последующем, чтобы избежать случайности выбора, заранее договаривался с симпатичной подругой, оговаривая все скрытые сложности ремесла.
Внешние данные Снегурочки проверялись на папах. Если дети неотрывно смотрели на Дедушку, то папы, кто украдкой, а кто и явно, разглядывали внучку. Критериев оценки было три.
«Хорошо» – папа периодически бросает одобрительный взгляд, заботясь о том, чтобы мама его не перехватила.
«Очень хорошо» – у папы отвисает челюсть, и, кроме Снегурочки, он уже никого не видит.
«Отлично» – мама, не дожидаясь нашего ухода, начинает пинать папу за наглое пялиние на Снегурку.
Следующим важнейшим секретом мастерства была способность отказаться от спиртного. Это было главной производственной вредностью. Когда подарок был уже вручён, довольные родители подносили стопочку или бокал, настаивая на совместном распитии. Отказать впрямую было невозможно, но и пить тоже было нельзя. Наличие запаха алкоголя после окончания трудового дня автоматически означало увольнение. Борьба напористого гостеприимства и профессиональной этики была практически в каждой квартире. Для меня она проходила без последствий. Но так было далеко не у всех. Обычно мы теряли одного-двух Морозов за сезон по указанной причине.
Самым сложным из всех рабочих дней был третий – последний день – первое января нового года. В 11 часов утра ты уже должен был быть в бюро. После новогодней ночи, закончившейся пару часов назад, нужно было приходить в творческое состояние. Снегурочка опаздывала. Такси ломалось. Дети были капризными. Родители с бодуна. А ты снова и снова нарочито сурово выяснял, как дитятко себя вело в минувшем году и какой бы оно хотело подарочек. Выслушивал стих, вручал подарок, обещал вернуться на следующий год.
Завершил я свою трудовую деятельность по объективной причине – окончании института. С тех пор ни разу так и не случалось более поработать добрым Дедушкой. Но белые валенки до сих пор хранятся в гараже. Глядя на них, каждый раз вспоминаю детские широко распахнутые глаза и выразительное шепеляво-картавое «К нам на ёлку, ой-ой-ой! Дед Мороз пришёл живой…»
Фекальная кодировка
В конце прошлого века одному партийному лидеру пришла в голову мысль бороться с пьянством и алкоголизмом в отдельно взятой стране. Сама по себе идея была неплоха. Но, как часто бывает, дойдя до своего практического применения, она почему-то трансформировалась в борьбу с алкоголем. И к тотальному дефициту продовольствия добавился ещё и дефицит продукта, позволяющего в какой-то мере переживать отсутствие всего остального.
Как любая компания в нашей стране, битва против алкоголя велась широко и масштабно. Даже в маленьком районном центре, где мне пришлось работать после мединститута, ощущалось веяние исторического противостояния.
Внезапно спирт в больнице стали подкрашивать зелёнкой. Медицинским целям это не мешало. А вот употребление внутрь грозило превращением в зелёного человечка. По мнению хирургов, это было негуманно. Да и резкое ограничение этанола в пищевой цепи грозило снижением производительности труда и хандрой целого хирургического отделения. В связи с чем зелёнка была заменена на хлоргексидин – бесцветный антисептик. Спирт вновь стал прозрачным, но зато приобрёл экстремально горький вкус. Неаппетитные эксперименты с «ворошиловкой»[1]заставляли страждущих искать альтернативу в традиционной водке.
Это было нелегко. В продаже её практически не было, а нелегальный бизнес был в стадии становления.
Попытки подпольной торговли водкой пресекались силами местной милиции. Но так как неизвестно, что было делать с изъятым продуктом, начальник отделения, дабы не вводить подчинённых в искушение, выбрасывал конфискат в отхожее место.
Рядовые милиционеры, конечно, единодушно одобряли политику партии и правительства. Но со смешанным чувством пользовались туалетом, где бесследно исчезал напиток, годами формировавший национальный характер.
Обычно, когда выгребная яма заполнялась, её следовало опорожнить. Возникал вопрос в поиске трудовых ресурсов, способных это осуществить. Желающих добровольно чистить ментовский сортир не было. Но благо нарушителей общественного порядка хватало, а исправительных работ никто не отменял.
Очередная нужда в очистке случилась глубокой зимой, что в некотором роде облегчало процесс. Содержимое вырубалось большими кусками и перемещалось в замороженном виде.
Удачно подвернулись исполнители – Толя Крендель и Марк Куницын – обычные деревенские пьяницы. Несмотря на дефицит алкоголя, они постоянно были «на поддаче», чем, безусловно, оскорбляли социалистическую мораль и бросали вызов неуклонно трезвеющему обществу. Обычно задержание с ограничением свободы применялось к ним при необходимости улучшения криминальной статистики или возникновении хозяйственных нужд.
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 17
