Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
Ни о каком шарфике Наталья Сергеевна мне ничего не говорила. А в Болгарии она действительно была: два года назад возила в Пловдив учеников на олимпиаду по математике. Я спросила:
– Когда вы ей показывали этот шарфик?
– Сегодня утром, после того как эксперты определили, чья это кровь. И потом, не забывайте про такую вещь, как потожировые следы. Шарф однозначно принадлежит подозреваемой, так что можете не сомневаться.
Я потерянно молчала. Если Нина не приходила вчера к Аделаиде, то как в квартиру Белкиной попал этот шарф? Внезапно меня осенило:
– А что если Нина оставила его не вчера – раньше, два дня назад или три?
– Вы забыли про кровь. Она, кстати, была совсем свежей.
Нет, все равно что-то тут не вяжется. Такая явная улика – шарф, привезенный из-за границы, да еще и со следами крови! Как ни глупа Ниночка, даже она не бросила бы на месте преступления свой шарфик, предварительно запачкав его кровью жертвы. Но разве можно вдолбить это в голову Ерошкина? Для него ход моей мысли – не аргумент.
Следователь тем временем допил свой кофе и встал:
– Спасибо за кофе. Можно вас еще кое о чем попросить?
– О чем же?
– Вас не затруднит пройти со мной в квартиру Белкиной? Посмотреть, что пропало.
– Конечно, не затруднит, – обрадовалась я. – Всегда рада оказать помощь нашей славной полиции.
Об этом я и мечтала! Теперь не придется нарушать закон и возиться с отмычками, чтобы вскрыть квартиру погибшей. Посещение места преступления было первым пунктом моего плана, составлению которого помешал визит Ерошкина. Может, мне удастся обнаружить какие-нибудь доказательства невиновности Ниночки?
Услышав про «нашу славную полицию», Ерошкин с подозрением покосился на меня. Он вынул из кармана ключ, открыл дверь и пропустил меня вперед.
Воздух в квартире покойной был спертым, пахло старой одеждой и лекарствами. Подушка в белой наволочке, лежавшая на кровати, была покрыта бурыми пятнами.
– Как ее убили? – спросила я.
– Ударили по голове хрустальной вазой. Но сначала вкололи лошадиную дозу клофелина. Но, если б ей не раскроили череп вазой, это ничего бы уже не изменило. Патологоанатом, проводивший вскрытие, говорит, что такая доза клофелина однозначно убила бы ее. Такого не выдержало бы даже здоровое сердце, что уж там говорить про пожилую женщину.
– Не понимаю, – пробормотала я.
– Чего не понимаете?
– Зачем убийце понадобилось бить ее по голове вазой? После лошадиной дозы клофелина?
– Возможно, убийца спешил, – сказал Ерошкин и тут же поправился: – Спешила. Не хватило терпения ждать, пока бабушка уснет. Не терпелось поскорее приступить к поискам ценностей. А может, Белкина чем-то убийцу разозлила.
Это Аделаида могла. Она была очень несдержанна на язык и, как большинство пожилых людей, любила поучать молодежь. Вот только Нина не отличалась вспыльчивостью. Да, туповатая, да, легкомысленная, да, влюбчивая. Но не злая, не гневливая, не раздражительная. Нрав у нее был мягкий, характер уживчивый. Не стала бы она бить старушку по голове хрустальной вазой. И клофелином травить не стала бы.
– Не беспокойтесь, Татьяна, мы все выясним, – прервал мои мысли следователь. – Посмотрите, пожалуйста, вы когда-нибудь видели эту шкатулку?
Ерошкин показал мне раскрытую лакированную шкатулку, расписанную яркими цветами. Она была почти пустой. Внутри лежала цепочка из белого металла с православным крестиком и кольцо с выгравированной надписью: «Спаси и сохрани». В углу болталась розовая пуговица с блестящим камушком в серединке.
– Никогда этой шкатулки у Белкиной не видела. Но ведь нас с ней не связывали настолько близкие отношения, чтобы…
– А какие-нибудь украшения вы на ней видели? – перебил меня Ерошкин.
Я задумалась.
– Видела. Сережки с кирпичного цвета камушками. Да, точно! Она еще сказала, что это агаты. Старинные, достались ей от матушки. Кольцо еще было.
– Это? – спросил следователь, указывая взглядом на шкатулку.
– Нет, золотое, массивное, с большим красным камнем. Типа рубина. И другое кольцо, поменьше, с жемчужиной. Да, точно, и такие же серьги один раз на ней видела. Еще цепочку видела, но не эту, а золотую. Она всегда у нее на шее была.
– Значит, были у бабушки украшения, были, – радостно закивал Ерошкин. – А сейчас нет.
– А на ней, когда ее нашли, что-нибудь было?
– На трупе-то? Ничего. Абсолютно ничего. Только наручные часы в кармане халата и заколка. Может, еще что-нибудь пропало? Посмотрите внимательно, Татьяна.
Я оглядела комнату. У стены стоял старый трельяж с зеркалом, перед которым выстроились фарфоровые фигурки. Коричневая собачка с отбитым хвостиком, медвежонок с бочонком меда, красавица в русском костюме с выщербленным локтем – все это, вероятно, имело какую-то ценность для любителей фарфора советского периода. Но убийцу они не заинтересовали. Белый ангелок с умильным детским личиком – а это уже современный ширпотреб, такие фигурки продают на каждом углу. Наверное, подружка Марья Семеновна подарила его Аделаиде на 8 Марта. Или на Новый год. Пыльная фарфоровая конфетница, разукрашенная аляповатыми цветочками, наполненная разной мелочевкой. Ничего интересного: булавки, медные монетки, сломанная перламутровая заколка, помада, крошечный флакончик из-под духов, старые ключи. Все это и раньше тут было. Я отошла от зеркала и посмотрела на стену. Вот оно!
– Вот там висела картина! – я указала пальцем в темное прямоугольное пятно. Вокруг прямоугольника светлели выгоревшие обои. – А теперь ее нет. Но кому могла понадобиться копия «Алёнушки» Васнецова?
– Эта? – спросил Ерошкин, доставая из-за шкафа картину и поворачивая ее холстом ко мне. Аленушка печально смотрела на темную воду с застывшими на ней листочками.
– Да, она. Это вы ее сняли со стены?
– Нет. Она тут и стояла.
Значит, ее сняли убийцы. Но зачем? Даже младенцу понятно, что это копия. Оригинал висит в Третьяковке под надежной охраной. Может, искали бриллианты? Неужели скромная старушка Белкина на самом деле была подпольным миллионером? Нет, не думаю, что Аделаида прятала камушки в раме. Может быть, она сама убрала картину за шкаф, потому что «Аленушка» ей надоела?
– Значит, больше ничего не пропало? – подытожил нашу беседу следователь и аккуратно поставил картину на прежнее место, между шкафом и стулом.
Я пожала плечами:
– Откуда мне знать? Я не часто здесь бывала. Вам лучше спросить Петрову. Или племянницу Валентину.
– Спросим. Ну что ж, спасибо и на том.
Ерошкин направился к двери, я потопала следом. Проходя мимо старого, захватанного пальцами телефонного аппарата, стоявшего на тумбочке у кресла, я приостановилась. На обоях, прямо над телефоном, карандашом было нацарапано несколько шестизначных номеров с приписками: «Земляникина, врач», «электрик», «Валя». Земляникину с электриком я проигнорировала, а Валю постаралась запомнить. Скорей всего, это и есть та самая племянница. Вот так удача!
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
