В принципе у Галины Сергеевны не имелось достаточно веских оснований для того, чтобы столь безапелляционно обвинять сына в сексуальной распущенности. Просто вспоминался иногда эпизод, невольной свидетельницей которого она стала несколько лет назад. Андрею тогда было пятнадцать.
В тот вечер муж, как обычно, задержался на работе, и в гости к Галине пришла подруга. Хотя вряд ли можно было назвать эту женщину подругой — она была всего лишь такой же женой правительственного чиновника, как и сама Галина Сергеевна, и дружба между этими женщинами была какой-то скупой, поверхностной, неоткровенной — для общества, напоказ, для газет, но не для себя. Подругу звали Мариной, и ее муж занимал в правительственном кабинете место одной ступенькой повыше, чем Александр Тимофеевич. Марина была моложе лет на пять — высокая, в теле, смуглая женщина с породистым лицом и пышным силиконовым бюстом, который она так любила выставлять напоказ, едва прикрывая немыслимым декольте. От нее всегда как-то по-особенному пахло — этот волшебный, настоящий, чуть грубоватый в своей естественности, но от того еще более притягательный, эротичный запах сумела оценить даже сама Галина, в голове которой ни разу в жизни не рождалось мысли о плотской любви к женщине... Этот запах сводил ее с ума — она умирала не от желания, а от ревности, когда Марина приближалась к ее мужу. А в тот самый вечер Галина вдруг собственными глазами увидела, как ее сын — ее маленький мальчишка Андрюшка, угловатый еще, не оформившийся в мужчину, с первым робким пушком на щеках — захотел эту женщину.
Они столкнулись в коридоре — лампочка не горела, Андрей спешил на тренировку, а Марина степенно плыла в зал. В ту секунду перед глазами Галины словно рассыпались искры — она стояла в углу, возле шкафа, собираясь достать оттуда коробку шоколадных конфет, а они вдруг застыли друг напротив друга, столкнувшись, в момент отпрянув... Она видела его глаза — их выражение невозможно описать, но его ни с чем не спутаешь, потому что именно так смотрит мужчина на женщину, когда он хочет ее взять — скорее, тут же, прямо на месте, без ласк, совокупиться, слиться в грубом, неритмичном и недолгом танце... Так смотрел на Марину ее Андрей. А в следующий момент его рука медленно поднялась и легла... Нет, не легла — она дрогнула и опустилась, лицо его залилось густой краской, он что-то пробормотал и заторопился в кухню, а потом, прихватив спортивную сумку, не попрощавшись, убежал...
Почему-то этот эпизод остался в памяти Галины надолго. И хотя не было в общем-то ничего противоестественного в том, что пятнадцатилетний парень начал уже испытывать мужские желания, Галина Сергеевна заключила, что Андрюшка ее растет сексуально озабоченным. Именно поэтому все подружки, — время от времени появлявшиеся в жизни Андрея, воспринимались ею как «очередная дырка» и относилась она к их появлению спокойно. А теперь...
Теперь она не знала, что и думать. Шесть месяцев — где это видано, чтобы постельные интересы мужика возле бабы столько времени удерживали! Тем более такого молодого, красивого, обеспеченного... Веревками она его к себе, что ли, привязала?..
В ту ночь Галина Сергеевна долго не могла заснуть, а под утро решила, что пора бы наконец прояснить этот вопрос — что это за Даниэла, чего ей от ее сына надо, — а прояснив, послать ее куда подальше. Сыну как-никак через полгода за границу ехать, на стажировку. Кто знает, как судьба повернется — неплохо было бы Андрея с Катенькой к тому времени поженить...
— Андрюша, познакомил бы, — ласково заглядывая в глаза сыну, предложила как-то Галина, — ты ведь уже долго с ней встречаешься!
Но сын долго отмахивался, и это настораживало мать еще больше. На самом деле Андрей вовсе не собирался прятать свою Данку, свое сокровище, от родительских глаз — просто ему было жаль тратить время на этот «светский» вечер в семейном кругу, он прекрасно знал, насколько скучным, ненастоящим он будет. За прошедший год каждая встреча с Данкой казалась ему волшебством — больше всего на свете он любил быть с ней вдвоем, а присутствие посторонних давило на его психику. Да и вообще мама и Данка — абсолютно несовместимы, и он прекрасно знал, что скрывается за внешней ласковостью Галины.
В один из таких волшебных вечеров — дело было зимой, за окном стоял жуткий мороз, а родители уехали с ночевкой отдыхать на какую-то зимнюю дачу, предоставив сыну редкую и неоценимую возможность провести тихий и уютный домашний вечер наедине с любимой, — мать и застала их вдвоем, совершенно неожиданно нагрянув в первом часу ночи. Андрей не спал — он сидел на диване, нежно и медленно перебирая короткие шелковистые пряди на Данкиной макушке. Данка просто прилегла к нему на коленки — и незаметно задремала, видно, опять всю ночь над переводами просидела. На экране что-то мелькало — но он и не замечал этого фона, задумчиво и нежно улыбаясь, думал о своем. И вдруг — резкий поворот ключа в замке, холод по ногам — и вот она уже стоит в дверном проеме... Высокая, статная, стройная, холеная, чернобровая и черноволосая — никто и не подумает, что этой женщине под пятьдесят.
— Мама? — тихо, одними губами, удивленно спросил Андрей. — Что-то случилось?
— Голова разболелась, шум надоел, — нарочито громко ответила Галина, скинула с плеч норку, небрежно бросила ее на кресло. — Развлекаетесь?
Андрей пожал плечами — какие развлечения. Данка во сне вздрогнула, и он сжал ее плечо.
— Ну, буди свою подружку, знакомиться будем.
Данка тут же открыла глаза — смородиновые колечки, узко схваченные ободками зрачков, защурилась, приподнялась, засмущалась.
— Так это та самая Юля? Или, прости, Надя?
Андрея сразу же передернуло — настолько же грубо, насколько и примитивно. Да и зачем, почему вот так, сразу — войну?..
— Это — Даниэла, а это — моя мама, Галина Сергеевна.
Данка на Юлю и Надю никак не прореагировала, по крайней мере — внешне, видимо, сразу поняв, что к чему, лишь немного съежилась от колючего взгляда Галины и все же улыбнулась.
— Очень приятно. Извините, я немного задремала...
— Ах, Даниэла... Откуда у вас такое странное имя?
— Мою бабушку так звали, — ответила Данка, расправляя юбку на коленях.
— Ну что, будем кофе пить? — снова надев маску доброжелательности, пропела Галина. — Поможете мне, Да-ни-эла?
— Можно просто Дана, — ответила та, поднимаясь. Через минуту обе женщины скрылись в кухне, а еще через некоторое время вернулись... Вот и все, что видел Андрей, но в тот момент, когда Дана снова появилась в комнате с подносом в руках, он сразу понял, что там, на кухне, случилось что-то страшное.
Она долго молчала, отнекивалась и отшучивалась, но потом не выдержала:
— Андрей, а что же ты мне никогда не говорил о том, что у тебя есть невеста? — пытаясь казаться равнодушной и нервничая оттого, что ничего не получается, как-то спросила Данка.
— Невеста? У меня есть невеста? У меня вообще нет никого, кроме тебя, заяц.
— Я не заяц, — привычно возразила Данка, — а твоя мама сказала... — И осеклась, заметив, как потемнели его глаза.
