В центре стола лежала тощая папка со стопкой машинописных листов — отчеты офицеров Контрольной группы при Генштабе СССР. По личному указанию Шапошникова, в соответствии с договоренностями о сотрудничестве они внимательно отслеживали практические эксперименты Германии по вопросам высадки. Один специалист даже поучаствовал в разведывательном походе миноносца. Одиночное судно проверяло перспективы малой отвлекающей операции без предварительной поддержки и авиационного щита. Корабль едва избежал гибели в бою и все же затонул на подходе к родным берегам. Офицер чудом спасся, что, впрочем, не стало самым серьезным испытанием в его богатой событиями жизни. Товарищ Шанов, кажется?.. Да. Хороший, проверенный товарищ.
Трубка погасла, Сталин и не заметил, как выкурил ее за невеселыми раздумьями.
По всему выходило — нужно что-то решать, радикально и быстро. Пока приготовления не прошли точку невозвращения, пока триумфальная победа не обернулась заведомым и унизительным поражением, как у всех, кто доселе пытался штурмовать английский берег.
Генеральный секретарь знал, что из каждой ситуации есть выход. Но пока не представлял, как можно распутать сложнейший клубок, в котором намертво спутались цели, желания и комплексы сразу нескольких стран и народов.
Зимний десант невозможен. Нельзя продолжать подготовку по инерции, это бесплодная трата сил. Нельзя просто выйти из коалиции, это повлечет разрыв союза с немцами, которых все равно уже не остановить.
Сталин прочистил трубку, снова набил ее табаком и продолжил свой поход по кабинету. Семь неспешных шагов в одну сторону, семь в другую. И снова.
Решение должно быть, поэтому его нужно искать и найти. Снова, как это уже было бессчетное число раз, на протяжении четверти века.
Найти, во что бы то ни стало.
Глава 5
Как и было оговорено, прибывшего поздним вечером Шейна встретили на Union Station, затем долго везли на машине. Питер так и не смог определить, где именно располагается конечная точка путешествия — похоже, водитель намеренно плутал. Единственное, что понял Шейн — встреча происходила в неприметном поместье, расположенном между Вашингтоном и побережьем Атлантики. Еще до депрессии сильные мира сего предпочитали строиться здесь — близко к административному сердцу страны, близко к океану, далеко от любопытных и назойливых глаз.
Одинокий слуга проводил гостя в большой зал. Он очень сильно походил на библиотеку, в которую встроили небольшой кусочек салуна с настоящего Дикого Запада — длинную барную стойку с внушительным арсеналом бутылок. Книжные шкафы здесь были наглухо закрыты резными дубовыми панелями, как будто на скрытых от посторонних глаз полках хранились не книги, а секретные архивы. Здесь Шейна уже ждали.
Питер по природе своей был флегматичен, к тому же специфическая служба приучила к сдержанности. И все же ему понадобилась вся выдержка, чтобы сохранить на лице выражение уверенного спокойствия. Потому что неприметного и незнаменитого работника G-2 встречал не кто иной, как Говард Хьюз. Легендарный, знаменитый, скандальный, эпатирующий и так далее, и так далее. Магнат, авиатор, конструктор, изобретатель. В дополнение ко всему прочему — один из лидеров движения экспансионистов в Соединенных Штатах, сподвижник самого Франклина Рузвельта, вице-президента страны. Непримиримый враг президента Ходсона и курса изоляционистов.
— Прошу вас, мистер Шейн, садитесь и чувствуйте себя, как дома.
Питер Шейн сел в кресло из темного, почти черного дерева, отполированного временем и, надо полагать, тысячами сиятельных задниц, которые перебывали в нем за много лет. Радушный хозяин шагнул к высокой барной стойке и в пол-оборота спросил:
— Выпьете?
— Нет, благодарю, я не пью на работе.
— Вы в гостях, мой друг, — человек у стойки быстро и деловито смешивал себе какой-то коктейль.
— Нет, — ответил Шейн, стараясь, чтобы это короткое слово прозвучало одновременно и вежливо, и твердо. — Я рассматриваю эту встречу, как собеседование с работодателем.
— Интересный подход.
Говард Хьюз, промышленник, режиссер, авиатор и миллионер, сел в такое же кресло, как у Питера, добродушно улыбнулся, чуть приподняв высокий стакан в шутливом салюте.
Шейн склонил голову в ответном жесте и положил руки на подлокотники, чувствуя спиной твердую деревянную спинку.
— Что ж, в определенной мере вы правы, — сказал Хьюз, потягивая из стакана через высокую соломинку нечто искрящееся мириадами пузырьков. Шейн силился вспомнить, как называется этот сосуд, но забыл. Впрочем, он был уверен, что из такого на ночь глядя и в деловой беседе не употребляют. Эксцентричный Хьюз был оригинален во всем.
Миллионер пил, оборвав мысль на середине фразы, Шейн глядел поверх него, будто восхищаясь скромной неброской роскошью зала, одновременно оценивая собеседника. Хьюз был очень похож на свои фотографии в газетах. Кажущийся очень молодым, очень высокий, этакий сорванец в костюме. Живое, выразительное лицо, однако… что-то в нем было неправильное. Легкая, едва заметная деформированность правой скулы, переходящая на челюсть. Как от сильного удара, который смял кость, не оставив следа на коже. Шейну вспомнились глухие слухи о некоем полете миллионера на экспериментальном сверхвысотном самолете, в ходе которого отказал обогрев маски, и Говард обморозил лицо. Возможно, за домыслами и в самом деле что-то стояло… Разумеется, обстановка не располагала к расспросам.
Только теперь Шейн понял, что в зале они не одни. В самом дальнем углу, среди глубоких теней, скрывалась еще одна фигура. Единственная лампа под стеклянным абажуром давала слишком мало света, было непонятно даже, мужчина то или женщина, но стороннее присутствие Шейн ощутил безошибочно. Почувствовал и сразу же выбросил из головы все мысли об этом. Тот, кто хотел присутствовать при разговоре, намеревался не раскрывать инкогнито, следовательно, так тому и быть.
— В определенной мере, вы правы, — повторил Хьюз, как ни в чем не бывало, отставив стакан. Шейну подумалось, что в то время как он изучал зал и персону эксцентрика-дельца, тот, в свою очередь, оценивал разведчика. — Воспринимайте это как деловую встречу.
Хьюз положил ногу на ногу, сплел длинные пальцы на колене, очень внимательно взглянул на Шейна.
— Видите ли, мистер Шейн, вы привлекли… мое внимание.
Питер уловил секундную заминку перед словом 'мое'. Хотел ли оратор сказать 'наше' и остановился в последнее мгновение? Или же специально продемонстрировал слушателю, что представляет нечто большее, чем волю одного человека?
— А это весьма непросто — заинтересовать меня. Впрочем, мои интересы весьма разнообразны и многосторонни, они требуют широкого подхода талантливых помощников. Буду откровенен, вы можете стать одним из них. Но для этого вам предстоит удивить меня. Даже скорее, поразить своими познаниями и умением делать большие выводы на малых основаниях.
