Престарелый Селим держал кофейню на окраине Мансона, но приторговывал и спиртным. Его куполообразную глинобитную хижину охотно посещали легионеры. С потолка свисала коптилка в колпачке из красного граненого стекла, по полу разбросаны циновки и подушки – вот и вся обстановка заведения. Кроме того, помещение украшали круглые настенные часы – в Европе такие увидишь только на кухне.
Эти часы и должны были стать нашим алиби.
Сюда мы пригласили промочить горло и без того основательно подвыпившего Вюрма. Когда мы вошли в кофейню, седобородый Селим подремывал. Дай ему волю, он бы спал целыми днями. А чем еще заняться человеку, которому перевалило за девяносто!
При нашем появлении он потянулся было к кофеварке, но я образумил его грубым окриком:
– Кому нужна твоя коричневая бурда? Угости-ка нас настоящим арабским напитком. Подай пальмовое вино!
– Да смотри, чтобы мы не засиделись! – предупредил его Альфонс Ничейный. – В три часа пополуночи нам заступать на вахту.
– Не беспокойся, господин, я прослежу. Да и машинка эта, гордость моей страны, каждые четверть часа, по воле Аллаха, оповещает, сколько времени кануло в вечность.
В этот момент гордость Селимовой отчизны пробила девять раз.
– Ваше здоровье, ребята! – воскликнул я. – Первый тост пьем до дна!
Мы опорожнили стаканы.
– За честь нашего знамени!
Ну как тут не выпить до дна!.. И дальше как-то само собой получилось, что, ежели ты настоящий мужчина, в бокале не оставишь ни капли. А разве мы не настоящие мужчины?
Пальмовое вино на бутылку красненького, только что принятого Вюрмом в буфете, легло хорошо. Кроме того, стоило Вюрму чуть зазеваться, и в его стакан подливался ром. Такая адская смесь кого хочешь с ног свалит, так что к половине десятого наш четвертый лежал в лежку и задавал храповицкого.
Селим вновь погрузился в дремоту, а девяностолетних старцев нелегко пробудить к жизни.
Альфонс Ничейный на цыпочках подкрался к часам. Настало время озаботиться нашим алиби.
Стрелка часов резво побежала вперед и замерла на без четверти три. Минуту спустя точный механизм разразился боем.
К тому моменту мы трое тоже успели растянуться на полу и захрапеть.
– Господа! – испуганно вскинулся Селим. – Поторопитесь, вот-вот три часа пробьет, а дорога добрых десять минут!
Мы вскочили, будто спросонья, и принялись трясти Вюрма.
– Эй, Вюрм, вставай, да поживее!
Вернуть его к жизни было нелегко, но колотушки – действенный способ, а для нас было крайне важно, чтобы он продрал глаза хоть на минуту.
– Пошевеливайся! – крикнул я и огрел его по башке. Не пугайтесь, не слишком сильно.
– Эй, парень! – присоединился ко мне Хопкинс и ободряюще хлопнул спящего по плечу. (На другой день Вюрм угодил на неделю в лазарет: у него ни с того ни с сего оказался поврежден хрящ на лопатке.)
Наконец Альфонс Ничейный окатил его ведром воды.
Вюрм зашевелился и приоткрыл глаза.
– Чего вы?… – ошарашенно пробормотал он.
– Поторопись! Уже почти три часа.
Парню не потребовалась наша помощь в сборах. Что ни говорите, а муштра сказывается. Несмотря на пьяный дурман, он был готов в считаные секунды и тупо пялился на часы.
– Придется… бегом… – бормотал он. – Чего же он… раньше-то… нас не разбудил… старый чертяка…
Селим, которого походя обозвали «старым чертякой», уже успел получить с нас деньги и вновь погрузился в сон.
– Бегом так бегом! – И мы припустились бежать.
Альфонс Ничейный остался последним. Прокравшись за спиной старика, проворно перевел маленькую стрелку на нужное время. Теперь часы снова показывали без четверти десять. Селим продрыхнет до утра, а мы рванули к форту.
– Н-надо же так… проспать… – Вюрм с трудом переводил дыхание и вдруг споткнулся обо что-то.
Это случайное препятствие оказалось моей ногой. Пьяница выругался и упал. Его снаряжение разлетелось в стороны, а сам он тяжко стонал, распростершись на земле.
– Что вы копаетесь, черт побери! – заорал Альфонс. – Соберите его причиндалы – и айда, ноги в руки! Уже три часа!
Пока мы усердно разыскивали в потемках оружие и кепи Вюрма, тот мирно уснул на обочине.
Мы только того и ждали. Укрыли спящего шинелью и прислушались: он громко, ритмично храпел.
Время близилось к десяти, нельзя было терять ни минуты! С выступа скалы мы перелезли через стену и очутились на крыше штабного здания. Эта лазейка была хорошо известна всем легионерам. Еще через пять минут мы сползли вниз по стене здания и проникли в прачечную, а оттуда, через вентиляционное отверстие, пробрались в коридор хозяйственного корпуса.
Справиться с воротами склада для таких бывалых парней, как мы, – плевое дело. Тонкие белые пальцы Альфонса Ничейного с дьявольской быстротой нащупали и вывинтили болты, удерживавшие замок.
Тем временем я бесшумно устранил три стальных полосы, после чего попросту вынул из петель мощную створку ворот. Смею утверждать безо всякой ложной скромности, что такая задача оказалась бы не по плечу большинству писателей; пожалуй, даже Шекспир не сумел бы лучше, во всяком случае, без шума.
– Вперед… – шепотом скомандовал Ничейный, и в его руке блеснул спутник грабителей, ручной фонарик. Стены склада были сплошь уставлены полками, перегороженными на отсеки. Посреди помещения, на заваленном бумагами столе, – большая амбарная книга, где в алфавитном порядке значились владельцы каждого отсека.
Франсуа Барре… 242/193… VII.
Над каждой полкой – небрежно намалеванный белой краской номер. Где же двести сорок вторая? Ага, вот она… и узелок с пожитками Барре. На бумажной наклейке помечено:
Франсуа Барре, личный номер 108
рядовой 45-го взвода 1-й роты
исправит, работы
Колония: Игори
Наклейку Альфонс отодрал, а узелок сунул Хопкинсу.
– Держи… – шепнул он. – И двигай отсюда. Встретимся у Вюрма.
Хопкинс исчез. Теперь предстояло отыскать барахлишко Левина, где завалялось письмецо от Франсуа Барре, так и не прочитанное адресатом. Нужный отсек мы нашли без труда.
– Вот оно! – обрадовался Ничейный. – Поспеши к месту встречи! – И отклеил бумажку с номером.
– А ты?
– Я должен заполнить опустевшие отсеки какими-нибудь чужими вещами и прилепить к ним эти наклейки. Чтобы не догадались, чье имущество пропало. А потом проверю, не оставили ли мы следов. Поторапливайся!
Уходить мне не хотелось, но с Альфонсом не поспоришь. Я вернулся к тому месту, где мы оставили Вюрма. Чурбан Хопкинс уже был здесь, а ровно к одиннадцати подоспел и Ничейный.
