— Мы — одна семья, — твердо заявил Дэвид вчера вечером. — И у ребенка будет все только самое лучшее, когда он или она появится на свет. Я не собираюсь бросать своего крестника на произвол судьбы.
— И я тоже, — эхом откликнулся Дэн.
— Никки, знай: я готова сидеть с малышом, купать его, вообще, делать все, что нужно, кроме памперсов, конечно, — заверила ее Кристин. — А если я получу работу, то все останется по-прежнему: что мое — то твое.
Спенс был столь растроган их преданностью, что даже не смог ничего сказать и просто взял Никки за руку.
— Я обещаю вам всем, — наконец произнес он, — что когда я стану мегарежиссером в Голливуде, а Никки будет паковать мешками Оскары за свои сценарии, мы этого не забудем.
— Мы поднимемся на вершину все вместе, — напомнила ему Никки.
— Только так, — согласился он.
Никто никогда не вспоминал, что интересы Дэнни лежат несколько в иной сфере. У них был негласный договор — чем бы они ни занимались, он так или иначе тоже будет в этом участвовать: или получит право на эксклюзивное интервью, или возьмет на себя работу со СМИ, или будет делать что-то еще, что сочтет для себя подходящим.
Приехав в Броудмид, главный торговый район города, Никки решила сначала пройтись по «Уотерстоуну», поскольку ее всегда, словно магнитом, тянуло в книжные магазины. Раньше она могла проводить в них целые дни и в результате пополнить свою коллекцию всего лишь одной-единственной книжкой, например новым переведенным романом или непонятным справочником для писателей. Теперь же книги, посвященные уходу за детьми, кучей громоздились возле книжного шкафа в их спальне, а рядом лежала стопка подсказок родителям, которые Спенс скачал из Интернета, поэтому Никки решила сегодня не заглядывать в этот отдел магазина и направилась к полкам поэзии. Эмили Дикинсон давно стала ее кумиром, наряду с такими поэтами-метафизиками, как Донн и Марвелл; а после того как на прошлое Рождество миссис Адани подарила ей небольшую книжечку индийской поэзии, ее заинтересовало и это направление.
Индийские поэты в этом магазине были представлены слабо, но она наткнулась на экземпляр «Упанишад», сняла его с полки и начала листать. Через несколько мгновений она уже мечтательно улыбалась, читая следующие строки:
«Из Блаженства родились все эти существа, благодаря Блаженству они существуют и растут, к Блаженству они возвращаются».
Как просто и вместе с тем — невыразимо прекрасно, думала она, переписывая эти строки в блокнот. Она обязательно прочитает их вслух ребенку, а потом добавит к следующему письму, которое напишет ему.
Хотя ей ужасно хотелось купить эту книгу, она удержалась, напомнив себе, что им еще столько всего предстоит купить: колыбельку, коляску, одежду, нежные, как лепестки, одеяльца и целую страну чудесных игрушек, которые она уже начала собирать и хранила в большом плетеном ящике под кроватью. В голове у нее промелькнула мысль о стоимости билета для Спенса на выступление Дрейка Мюррея в БАФТА сегодня вечером, но это были необходимые инвестиции: там будет полно людей из киноиндустрии, а Спенсу было жизненно важно завести нужные знакомства.
Еще немного полистав книгу, она вернула ее на полку и вышла на Юнион-стрит. Вниз по склону холма, по направлению к кинотеатру, шел поток транспорта, а небо над дорогой приобрело свинцово-серый оттенок. Если бы с ней сейчас была мама, они бы почти наверняка отправились в торговый центр «Кэбот-серкус», чтобы заглянуть в «Харви Николз» и «Хаус оф Фрейзер». Если быть абсолютно честной, то глубоко-глубоко, в потаенных уголках ее души, содержались крупицы сожаления, что сейчас они не вместе, не делают покупки для ребенка и не наслаждаются той близостью, которую она замечала у других беременных и их матерей. Однако нет ничего хорошего в том, чтобы жалеть себя; она здесь, ее мать в Бате, и, прежде чем это расстояние сможет сократиться, должны измениться их отношения. Кроме того, все эти дорогие магазины были ей не по карману, и потому, развернувшись, она прикрыла нос и рот шарфом, чтобы оградить себя от выхлопных газов, и направилась в центр города к остановке, чтобы сесть на автобус домой.
По дороге она мысленно разговаривала с Заком, рассказывая ему обо всех достопримечательностях, мимо которых проходила, начиная со старого района Касл-стрит, который подвергся бомбардировке во время Второй мировой войны («Но теперь по нему этого никак не скажешь», — уверила его она), и заканчивая неправдоподобно красивым зданием Хлебной биржи: в XIX столетии торговцы из Бристоля использовали стоящие снаружи столбы с плоскими навершиями, называемыми «бочкой», для обмена денег. «И отсюда, — сообщила она Заку, обхватив его тельце засунутыми в карманы руками, — пошло выражение “деньги на бочку”».
Об истории города она знала немного, да и эти сведения она получила от супругов Адани, которые устроили им своеобразную экскурсию вскоре после их переезда сюда. Никки сразу стало теплее, как только она вспомнила, с какой почтительностью Адани рассказывали об изумительных свершениях Королевства Бруней, потом привели их к всемирно известному Клифтонскому висячему мосту, а затем — к самой старой железнодорожной станции в мире, Темпл-Мидс, и легендарному авиазаводу ВАС. Их поразил старый пароход, очевидно, самый быстрый в свое время; он впервые вышел из Бристольской верфи в 1843 году, а сейчас стоял на якоре в том самом доке, в котором был построен, сверкая восстановленным великолепием. Супруги Адани явно испытывали трепет перед Брунеем, но не меньшей была их любовь к городу, который они называли домом в течение последних тридцати лет.
Никки попыталась представить, как ее родители находят время, чтобы показать им Бат, и не смогла.
Дойдя до центра, она издали заметила, что приближается ее автобус, и подбежала к остановке. Двадцать минут спустя она уже выходила на Норд-стрит и, поскольку чашка травяного чая в кафе Пита стоила вдвое дешевле, чем на «Фабрике», решила заскочить туда, вместо того чтобы проверить, кто из посетителей-завсегдатаев заглянул сегодня на «Фабрику».
Стоя в очереди у прилавка за парой глухих старичков, она повернулась спиной к искушению — подносам с пирожными на сверкающих стеклянных полках. Заметив, что с нее не сводит глаз маленькая девочка, стоящая рядом со своей коляской, Никки улыбнулась ей. Ребенку было, наверное, года два, и выглядела эта девчушка с розовыми заколками в волосах и в такого же цвета пальто настоящей красоткой.
Выражение лица маленькой девочки не изменилось, но она моргнула пару раз, а затем ударила кулачками воздух.
Никки рассмеялась, и внезапно услышала вопль какой-то женщины:
— Какого черта ты на нее уставилась?
К своему ужасу, Никки поняла, что женщина обращается к ней.
— Никогда не видела ребенка в розовом пальто? — грубо прорычала женщина.
Лицо Никки залила краска:
— Да я же просто…
— Да? Просто что? Пялилась, вот что ты делала. Ну, так вали отсюда и пялься где-то в другом месте, ясно? Вы мне на нервы действуете, шикарные мерзавцы, приходите сюда, пялитесь на нас, будто мы в чертовом зоопарке или где еще. Вали отсюда, ты…
