— Я хочу его видеть немедленно, — сказала она непреклонным тоном.
Девушка отпрянула в страхе, рука ее направилась под стол, очевидно, подумала Крессида, для того, чтобы позвать на помощь, но прежде чем она успела это сделать, почувствовалось какое-то движение, и обе женщины посмотрели в сторону лестницы, где появилась высокая фигура.
Девушка за столом вскочила на ноги.
— Сеньор! — закричала она. — Я хотела объяснить…
Казалось, он не слышал ее, его чуть прикрытые глаза были устремлены только на Крессиду. Она тоже не могла отвести от него глаз. Здесь, в своем привычном окружении, он казался еще более уверенным в себе.
Невозможно было определить, что он думает или чувствует — на строгом смуглом лице лежала непроницаемая маска. Крессида почувствовала, как бешено забилось сердце, как зазвенело в ушах.
Она подумала, что похожа на собаку Павлова, у которой при звуке начиналось слюноотделение. Она действительно не изменилась — ее тело инстинктивно реагировало на Стефано, все ее существо требовало его постоянного присутствия. Но это просто условный рефлекс и ничего больше.
Она почувствовала, как пульс немного успокаивается.
— Мне надо с тобой поговорить, — сказала Крессида, видя, как секретарша задохнулась от возмущения, и это вызвало у нее очередной выброс адреналина. Она с вызовом посмотрела в холодные темные глаза.
— Вызвать службу безопасности? — с тревогой спросила секретарша.
Стефано рассмеялся, сверкнули белоснежные зубы.
— Службу безопасности? Нет, конечно. Мне не нужна защита от собственной жены. Пока не нужна, — добавил он, его глаза хитро блеснули. — Может быть, пригласить их на всякий случай подежурить поблизости? — улыбнулся он.
— Ваша жена? — Вопрос прозвучал с таким недоверием и сомнением, что это привело Крессиду в бешенство. Она высокомерно посмотрела на девушку своими зелеными глазами.
— Да, его жена, — сказала она холодно. — Похоже, это вас удивляет?
Стефано подошел поближе. Он стоял на расстоянии двух-трех метров и, видя безукоризненную белизну его тщательно выглаженной шелковой рубашки, она подумала, кто следит за всем этим?
— Давай-ка продолжим разговор где-нибудь в более тихом месте, — сказал он нежно. Стефано обманчиво-мягким движением взял ее за руку. Она попыталась отдернуть руку, зрачки ее расширились, когда она почувствовала его прикосновение. Она просто не могла произнести ни слова, пока он вел ее в дальний конец холла к лифту.
— Меня не беспокоить, — крикнул он через плечо голосом, совершенно лишенным выражения, однако, как только дверь лифта за ним закрылась, он повернулся к ней с выражением крайнего любопытства на лице.
— Скажи, ведь тебе понравился этот небольшой спектакль? — спросил он.
Все еще уязвленная оскорбительным поведением секретарши, Крессида сверкнула на него глазами:
— Скажи своей красотке-церберу, чтобы была повежливее в следующий раз.
— Значит, ты считаешь, что она красива? — улыбнулся он. — Да, дорогая, не спорю. Даже очень красива.
Крессида и сама не поняла, как ей удалось удержаться от того, чтобы не вцепиться ногтями в его гладкую смуглую щеку, однако бешенство моментально прошло, как только она напомнила себе, что, если он и имеет интрижку с другой женщиной, то это ее не касается. Вообще не касается.
— Мне она показалась невежливой, — сказала она.
— Да? — Казалось, он ждет дальнейших пояснений.
— Она не пускала меня к тебе!
— А с какой стати она должна это делать? — пожал он плечами.
— Потому что я твоя жена. Ответ прозвучал сухо:
— Но это продлится недолго, насколько я понял?
Ей показалось, что он нанес ей удар в солнечное сплетение. Да, конечно, она просила его о разводе, но сейчас он впервые признал, что их брак распался, и это оказалось для нее сильным потрясением. Она почувствовала, как у нее перехватило дыхание и ослабли ноги, она уставилась на него, прикусив губу, чтобы сдержать дрожь, лицо ее побелело.
При виде подобной реакции его глаза сузились, он положил руку на ее напряженное плечо.
— Пойдем, — сказал он мягко, и от этого сердце ее заныло от боли. — Лифт — не место для разговоров. Пошли поговорим в мой кабинет.
Он нажал на кнопку, дверь открылась, и она позволила ему вывести себя из лифта и провести по просторной, устланной коврами приемной мимо референта, который быстро заговорил с ним по-итальянски, но Стефано покачал головой:
— Я занят! — отрезал он.
Крессида не сразу обратила внимание на окружающую обстановку, а когда рассмотрела ее, то заметила, что она сильно изменилась. Когда-то комната была темной, обставленной старинной мебелью, там были старинные картины и старинные очень ценные ковры, но теперь все это было убрано, заменено более светлой, более современной мебелью. Крессиде, которой эта старомодность не нравилась, перемена показалась явно к лучшему, однако это ее расстроило. Насколько же изменилась его жизнь за последнее время, подумала она, но сразу же напомнила себе, что теперь его жизнь никоим образом ее не касается.
— Садись, — его загорелая рука указала на небольшой диванчик у стены. — Я попрошу принести кофе — похоже, тебе это не помешает. Можно подумать, что ты не спала ночь.
Господи, но почему же она бросилась сюда, не замаскировав следы бессонной ночи? Теперь он будет тешить свое самолюбие тем, что она из-за него не спала ночь.
— Я не хочу сидеть! И не хочу твоего проклятого кофе!
Он не обратил на нее никакого внимания и нагнулся к селектору.
— А я хочу. — Раздался щелчок, и он, улыбнувшись, заговорил по-итальянски.
Крессиде пришлось сесть. Совершенно взбешенная, она сидела и смотрела, как очередная элегантная молодая женщина принесла поднос с дымящимся ароматным кофе, украдкой бросив на Крессиду любопытный взгляд.
Стефано налил себе кофе.
— Может быть, передумаешь? — спросил он, добавляя полную ложку сахара в свою чашку. — Это не растворимый, ты такой любишь.
Хотя запах и был дразнящим, однако почему-то его уверенное замечание разозлило ее.
— Вовсе я такой не люблю, Стефано. Больше не люблю. Я изменилась. Темные глаза сузились:
— Правда? И как же ты изменилась, дорогая? Снисходительный тон, которым был задан этот вопрос, мог бы вызвать у нее лишь ледяную улыбку и пожатие плеч, если бы он был задан кем-нибудь другим, но Стефано обладал талантом заставлять ее говорить, прежде чем она хорошенько подумает.
— Теперь я сама себе принадлежу, — заявила она.
Он поморщился:
— Это слова истинной феминистки, ведь так? Перед глазами ее заплясали огни.
— Если тебе так хочется это понимать, дело твое. Но в отличие от тебя я верю в равенство.
