Сначала врачи подумали, что у нее инфаркт. Она не могла двигаться, едва говорила. Все ее тело отяжелело, в глазах двоилось. Кардиологи кружили вокруг, проверяя ее сердце на мониторе, назначили электрокардиограмму и сканирование сосудов. В ходе осмотра были выявлены нарушения мозгового кровообращения, и тогда Сару отправили на обследование в отделение нейрохирургии. И там в течение дня врачи обнаружили опухоль мозга.
— О'кей, — сказал доктор Гудэр, откладывая в сторону ее карту. Он наклонился и заглянул ей в глаза. Она почувствовала запах его туалетной воды и улыбнулась.
— Будь у меня бойфренд, я бы непременно купила ему этот парфюм, — сказала она.
— Сядьте прямо, закройте глаза, — скомандовал доктор, не отвечая на ее шутку. — Вытяните перед собой руки.
Она сделала то, о чем он просил, зная, что ему нужно проверить, не трясутся ли у нее руки.
— Теперь разведите их в стороны.
Как крылья, подумала Сара, как самолет, летящий в Мэн.
— Коснитесь кончика носа безымянным пальцем левой руки. Так, теперь правой… Глаза закрыты! Очень хорошо!
Сара почувствовала себя ребенком, которого проверяет школьная медсестра. Послушно закрыв глаза, она улыбалась, вдыхая знакомый запах туалетной воды и ощущая себя в безопасности. Это был второй врач, к которому она пришла на консультацию. Первым был доктор в маленьком госпитале на другом конце города, который поставил ей диагноз — остеосаркома, ничего хуже не придумаешь. Он сказал, что лечение только продлит ее мучения и что даже хирургическое вмешательство даст ей не более десяти недель жизни. Он посоветовал ей поехать в Париж, не отказывать себе ни в чем, сказать «прощай» своим друзьям и близким. Говоря все это, он держал ее за руку. Это был пожилой мужчина и уважаемый врач, и в его тоне сквозило искреннее сочувствие.
Он отпустил ее домой. В полной растерянности, думая о Париже, Майке и о смерти через десять недель, Сара испытала настоящее потрясение. Ей предстоит то, через что прошла ее мать? Плача, Сара молила ее о помощи… Болезнь наступала, и, чувствуя, что силы покидают ее, она обратилась за помощью: ей необходима патронажная сестра, которая бы посещала ее на дому. Так она познакомилась с Мег Фергюсон. Через шесть дней после объявления смертного приговора Майк уехал в Мэн. По истечении десяти дней, когда Сара обрушивала всю свою боль и раздражение на Мег Фергюсон, она в конце концов пришла к логическому выводу: надо показаться еще одному врачу. И когда Мег произнесла имя доктора Гудэра, Сара позвонила ему.
Его заключение было как свет в конце туннеля. Как луч надежды после мрака отчаяния. Внезапно со всей обезоруживающей ясностью Сара поняла, что не хочет смириться с ударом, который ей уготовила судьба. Ее мать жила на отдаленном острове и была лишена возможности сражаться с болезнью, но у Сары эта возможность была. Ее сын сбежал в Мэн, она не хотела ехать в Париж, она не хотела умирать от опухоли мозга. Не могла. Не желала. Ей казалось, что она слышит, как мать призывает ее бороться.
— Я собираюсь в небольшое путешествие, — сказала Сара.
— Вы? — спросил доктор, осматривая ее затылок.
— Да. В Мэн. Хочу навестить сына.
— А… — произнес доктор Гудэр, осторожно ощупывая шрам. Опухоль мозга примыкала к синусоидному нерву, осложняя хирургическое вмешательство, которое в случае неудачи угрожало смертельным исходом. Но доктор Гудэр проделал потрясающую работу. На девяносто девять процентов он был уверен в успехе. Он убрал опухоль, оставив шрам, который по форме напоминал полумесяц.
— Помните, я рассказывала вам о нем? — спросила она. — Его зовут Майк. Он уехал в Мэн как раз тогда, когда я впервые пришла к вам.
— В колледж? — спросил доктор, внимательно разглядывая шов.
— Нет, там живет мой отец, и Майк… — Сара прикрыла глаза. Она старалась отбросить обиду. Доктор Гудэр так много значил для нее, почему он должен помнить столь незначительные подробности ее жизни? У него столько больных, разве это возможно? Но слово «незначительные» по отношению к Майку больно задело ее, и она замолчала.
— Вы спрашиваете меня, можно ли вам поехать? — спросил доктор.
— Да.
— Не вижу причины, почему бы и нет, — сказал он и впервые с той минуты, как вошел в кабинет, посмотрел на нее. Посмотрел прямо ей в глаза, словно впервые увидел ее, Сару, а не просто объект для исследования. — Вы советовались с доктором Бозуэлл?
— Нет, — насторожилась Сара. — А я должна? — Доктор Бозуэлл была ее онкологом. Считая, что это необходимо для Сары, она назначила ей два курса химиотерапии и облучение. Доктор Гудэр был единственным в своем роде. Он единственный решился на операцию и предположил возможность выздоровления после длительного лечения. Ему одному Сара слепо доверилась, он вселил в нее надежду и прогнал ее страхи.
— Я попрошу Вики ей позвонить, — сказал Гудэр, делая пометку в карте Сары. — Надеюсь, у нее не будет возражений, так же как и у меня.
— Правда? — спросила Сара.
— Вы ведь все знаете, Сара. Вы выполнили все наши рекомендации, и результат обнадеживает.
— Я так не хочу рецидива, — с дрожью в голосе произнесла она. Это прозвучало глупо. Разве кто-то хочет?
— Я понимаю. Но мы не можем ручаться… Ваша опухоль была расположена в таком месте, что это не может не вызывать опасений… — Он замолчал. Выражение его лица говорило само за себя. Доктор Гудэр доверял уму и интуиции Сары, ему не нужно было ничего ей растолковывать. Она может выжить, но может умереть. Сара знала, что такое рак. Мать умирала у нее на глазах в своей постели на Лосином острове. А потом она наблюдала, как быстро постарел ее отец, не в состоянии смириться с потерей.
— Я хочу увидеть сына, — твердо сказала она. — Мне нужно поехать домой.
Он кивнул.
— Будьте осторожны, — предупредил доктор. — Если почувствуете что-то неладное, немедленно звоните мне. Но я не вижу причины, почему бы вам не поехать.
— Спасибо, — сказала Сара, широко улыбаясь, словно победила в кроссе.
— Жду вас через месяц, — сказал доктор, опять переходя на деловой тон. Он уже взялся за ручку двери, когда Сара окликнула его.
— Доктор Гудэр, — сказала она, набравшись смелости. Она никогда не спрашивала его ни о чем личном. — Как ваш отец? — В последний раз, когда Сара приходила на прием, она слышала, как Вики сказала, что отец доктора перенес инфаркт.
— Лучше. — Доктор Гудэр с любопытством взглянул на нее, недоумевая, откуда ей известны такие подробности. — Но он живет во Флориде, и я не могу быть рядом с ним. Мой старший брат ухаживает за ним.
— И он справляется? — поинтересовалась Сара.
— Он настоящий ангел! — с чувством воскликнул доктор. Эмоции захлестнули его, и он посмотрел прямо в ее глаза. Потом взглянул в потолок, затем снова на Сару. Она понимала, что значит любить кого-то, кто далеко, до боли беспокоиться за него, доверив заботу о нем другому. Так, как делал это брат доктора.
