Можно ли теперь считать инцидент исчерпанным?
В этот момент в дверном проеме сонной мумийкой замаячил Гришка. Глаза закрыты, волосы всклокочены, пижама задралась на пупе. Пересчитал лбом косяки до туалета, споткнулся о резиновый коврик, но глаза так и не открыл.
– Маш, – сообщил муж, глядя в окно на автомобильную стоянку, – я решил покупать новую машину.
Конечно, машина нужна. Наша старенькая девятка, которая иногда позволяет себе двигаться, на самом деле тихо скончалась. Ее тело покоится перед домом. Иногда муж к ней ходит. Этот ритуал напоминает уход за могилкой доброго товарища: счистит снег, уберет мусор, постоит рядом, опустив голову.
– Конечно, по весне девятка заведется, – продолжал Антон, – но появляться на людях на ней уже стыдно.
«Интересно, кого он имеет ввиду? Юных прелестниц, падких до суперменов на сверкающих иномарках?» – спросил мой гаденький внутренний голос. Уточнить у мужа я не успела – из ванной послышались радостные крики наконец-то проснувшегося Гришки:
– Мама, я выдавил всю зубную пасту из тюбика! У меня получилось!
«Метро – транспорт повышенной опасности!» – бодро сообщила тетка в громкоговоритель. Замечательно, а почему же в таком случае сюда пускают людей, причем с несовершеннолетними детьми, а случается, что и с грудными младенцами?
Впереди на эскалаторе красавец-джигит с орлиным взором и большой спортивной сумкой, по виду – тяжелой. «Уважаемые пассажиры, обращайте внимание на подозрительных лиц…» Да здесь проще сказать, кто не подозрительный.
Вы замечали, что часть пассажиров на эскалаторе в метро не стоят тихонько справа, а бегут как безумные слева. Я обычно среди них. Но сегодня я спокойна и уверена в себе. Я спокойна, я спокойна… Я совершенно и безоговорочно уверена в себе. Я вышла заранее, на собеседование опаздывать нехорошо. Чтобы отвлечься от нервных мыслей глазела по сторонам. Заметила хамский взгляд с эскалатора напротив и показала в ответ язык.
По дороге от метро к офису гламурного журнала «Вероника» обратила внимание на служителя культа, побирающегося на нужды церкви. Молодой такой, статный, жизнелюбивого телосложения, розовощекий, смотрит задорно и весело:
– Подайте, раба Божья, на восстановление церкви всех безвременно возрадовавшихся.
– На обратном пути подам, ежели мои мысли окажутся созвучны безвременно возрадовавшимся, – мрачно процедила я сквозь зубы.
Несмотря на оптимистические прогнозы синоптиков, погода стояла морозная. Начали отчаянно мерзнуть уши: шапку я, естественно, не взяла. Представила, как буду хороша на собеседовании с алыми ушами. Пришлось замотать голову шарфом, отчего я стала похожа на пленного немца под Москвой.
В блестящем редакционном лифте сняла шарф и обнаружила, что прическа, вернее то, что я пыталась изобразить на голове, безнадежно испорчена. Может, грамотней было пожертвовать ушами… Присмотрелась к своему отражению. Так и есть: несмотря на жертвы, уши оказались помидорного цвета.
Менеджер отдела кадров, кудрявая блондинка в кремовой блузке, наморщила маленький лобик и углубилась в чтение моего резюме. Изучает. Что там можно так долго изучать? Всего-то десять строк, три места работы и две не к месту поставленных запятых.
– Э-э-э-э… – начала девушка.
– Да? – Я взглянула на нее заинтересованно и даже ласково.
– Тут написано, что вы редактор.
– Да, – подтвердила я.
– Вы работали в журнале «Комнатные фикусы», где вели рубрику «Правильная подливка».
– Поливка…
– Что, простите? – напряглась менеджер.
– Я говорю, рубрика называлась «Правильная поливка». Честно говоря, это была внештатная работа, потому что журнал мог себе позволить только одного штатного редактора.
– И это были не вы?
– Нет, это был главный редактор.
– А вы любите фикусы?
– А вы? – Я поняла, что терять мне нечего, вряд ли есть смысл надеяться на успех. – Я вообще настороженно отношусь к комнатным растениям, как и они ко мне.
– А что вас настораживает? – оживилась собеседница.
– Размножение и рост в неволе. Видите ли, я считаю, что стоящий цветок должен расти под солнцем, а все эти нездоровые заросли на окнах, особенно те, что вьются и клубятся… Это похоже на зоопарк, где под видом жеребенка лошади Пржевальского пытаются показать пони-переростка.
Менеджер грустно вздохнула, почесала голову в кудряшках и вдруг стала жаловаться:
– Вы знаете, как трудно найти сейчас специалиста? А особенно такого, который бы понравился нашему главному редактору? Вы ее видели? – Глазки девицы мстительно сверкнули из-под светлой челки: – Хотите посмотреть?
За большим овальным столом, где были разбросаны журналы и верстка нового номера, сидела неприлично худая женщина с длинными болезненно тонкими волосами.
«Русалка, выброшенная на берег жестокой волной», – подумала я.
– Вы Мария? – Женщина медленно подняла руку ко лбу, чтобы потрогать его, как делают люди, желающие убедиться, что у них высокая температура.
– Да.
– Вы знаете, куда вы попали?
Странный вопрос. Может, я произвожу впечатление совершенно неадекватной особы, и она сейчас начнет спрашивать, какой сегодня день недели и какой на дворе год.
– Сколько вам лет, Мария?
Так и есть!
– Тридцать… – почти шепотом ответила я, убавив два года.
– А вы знаете, – вдруг возбудилась русалка, – что у нас здесь не курорт? Что мы работаем ночами? Что приходится забыть об отдыхе, о здоровье, о личной жизни? Мы здесь не просто коллеги, мы – почти семья!
– В журнале «Лучшие банки Москвы» мне приходилось много работать…
– Вы читали журнал «Вероника»? – Русалка гордо выпрямилась в кресле.
– Конечно! – с готовностью выпрямилась я в ответ и добавила подобострастно: – Он мне очень понравился.
– Как вы думаете, какова читательница «Вероники»? Какова наша целевая аудитория?
Судя по беглому просмотру яркой глянцевой макулатуры под названием «Вероника», ее потенциальная читательница была молода, глупа, богата и здорова, как юная борзая. Кроме того, перед ней стояли всего три проблемы: как потратить деньги, как женить на себе олигарха и как уменьшить габариты задницы.
Пока я подыскивала слова, чтобы как можно мягче ответить на поставленный вопрос, последовал новый:
– А вы, Мария, ассоциируете ли вы себя с нашей читательницей?
– Как вам сказать… Я скорее ассоциирую себя с рабочей лошадью… – вдруг брякнула я.
Со мной такое бывает. Подумаю, подберу выражения, а потом открою рот и… выдам совсем не то, что собиралась.
Редакторица прищурила глаза, как будто хотела уколоть меня ими в нос.
