Глава 4
Юрий обернулся и увидел остановившуюся в каком-нибудь метре от его машины яично-желтую “Волгу” последней модели. Возле нее затормозила еще одна, и на некотором отдалении Юрий разглядел пять или шесть таксопарковских “Волг”, на бешеной скорости мчавшихся к месту стычки. К таксистам стала прибывать вызванная по радио помощь.
– Ого, – сказал Самойлов, – что-то будет. Дверца подъехавшей первой “Волги” распахнулась, как от сильного порыва ветра, и из нее стремглав выскочил таксист, на ходу сжимая сизый, блестящий от частого употребления стальной прут монтировки. Юрий прикрыл дверцу своей машины и слегка посторонился, чтобы не стоять на дороге у спешившего таксиста, но тот и не думал пробегать мимо. Юрий слишком поздно сообразил, что таксист не намерен разбираться, кто тут прав, а кто виноват, и лишь в последнюю долю секунды успел уклониться от просвистевшей в воздухе монтировки, которая с грохотом обрушилась на крышу кабины, оставив на ней небольшую вмятину. Юрий подумал, что, будь на месте “Победы” какой-нибудь “жигуленок”, крыше от такого удара немедленно пришел бы конец.
– Эй, парень, – окликнул он таксиста, – полегче. Я не участвую в празднике.
Таксист, казалось, даже не услышал его слов. Восстановив потерянное равновесие, он проворно развернулся и снова взмахнул монтировкой. Юрий нырнул под удар, перехватил рванувшуюся вниз руку и резко вывернул ее, заставив таксиста выронить оружие и стремительно согнуться пополам.
– Вот это дело! – радостно воскликнул Самойлов. – Дай ему в рыло!
Он хотел еще что-то сказать, но тут откуда-то слева на вето набежал еще один таксист, и Георгиевский кавалер, получив классический удар в челюсть, он взвизгнул и мешком упал в узкую щель между высоких бордюром и передним крылом “Победы”.
Юрий отшвырнул от себя обезоруженного противника и повернулся лицом к следующему, понимая, что пускаться в объяснения поздно. Как бы ему ни хотелось сохранить нейтралитет, с его желанием здесь не считались. “Волги” подъезжали одна за другой, из кабин выскакивали жаждущие крови люди, и Юрий понял, что деваться некуда.
Мимо него промелькнул огромный разводной ключ, зажатый в костлявом, испачканном машинным маслом кулаке. Юрий свалил долговязого таксиста мощным ударом в грудную клетку. Тут набежали остальные, и в следующие несколько минут Филатов трудился, как молотобоец, расшвыривая матерящуюся, ощетиненную гаечными ключами, монтировками и даже ножами толпу. Краем глаза он заметил, что в его машине уже выбиты оба ветровых стекла, а кто-то даже ухитрился начисто снести укрепленное на прочном кронштейне боковое зеркало. Наконец до него дошло, что он в одиночку прикрывает тыл затеявших драку частников. Юрий почувствовал, что его вот-вот затопчут, и отступил в глубь забитой автомобилями стоянки, оставив на произвол судьбы и свою машину, и куда-то запропастившегося Самойлова. Юрий надеялся, что у лауреата литературной премии хватит ума лежать тихо и не размахивать перед глазами разъяренных таксистов своим Георгиевским крестом.
Он пятился, отбиваясь от них, как от стаи одичавших собак, и пока что ухитрялся оставаться невредимым. Противник подавлял его не умением, а числом, и постепенно Филатов перестал сдерживать силу ударов, поняв, что только так может избежать больничной койки, а то и похорон за счет мэрии. После этого ему стало немного легче, потому что сбитые им с ног таксисты больше не возвращались в строй.
Понемногу Юрий начал испытывать раздражение. Ситуация складывалась совершенно абсурдная. Он хотел заработать немного денег, а вместо этого оказался втянут в кровавую разборку. Парировав колющий удар длинной отверткой, отточенный конец которой опасно поблескивал на солнце, он сшиб с ног очередного противника, увернулся от мелькнувшей возле левого уха монтировки и одним движением вскочил на багажник серебристой “Тойоты”, весь вид которой наводил на мысль об автомобильной свалке. Ему хотелось посмотреть, что стало с его машиной, но секунду спустя он горько пожалел об этом. Взглянув поверх голов дерущихся и крыш автомобилей, он увидел свою “Победу”, совершенно затертую припаркованными со всех сторон желтыми такси. В машине не осталось ни одного целого стекла, выбитые фары напоминали выколотые глаза, а смятый ударом чего-то очень тяжелого капот походил на перебитый нос. У машины был такой вид, словно она не меньше десятка лет простояла на городской свалке. Это зрелище настолько потрясло Юрия, что он, не сдержавшись, нанес страшный удар ногой по ближайшей физиономии. Физиономия опрокинулась и исчезла, мгновенно залившись кровью, а на ее месте немедленно возникла другая. Юрий почувствовал, что всеобщее безумие захватывает и его, застилая красной пеленой глаза.
Стоя на прогибающемся под его тяжестью багажнике “Тойоты”, он увидел, как приземистый бритый человек с расквашенным носом и оторванным рукавом куртки, поминутно утирая сочившуюся из носа кровь, отбившись от пары наседавших на него таксистов, рывком распахнул багажник кремовой “шестерки”. Его сбили с ног и некоторое время пинали, после чего оставили в покое. Бритый с трудом поднялся, цепляясь окровавленными руками за бампер машины, и нагнулся над открытым багажником. Его свалили во второй раз, но он снова встал и опять упорно полез в багажник. В этом упорстве было что-то зловещее, и Юрий понял, что сейчас произойдет, за секунду до того, как бритоголовый выпрямился. В руках у него сверкнула воронеными стволами старенькая “тулка” с простой деревянной ложей.
– Замочу, отморозки! – густым басом проревел бритоголовый, переламывая ружье и лихорадочно шаря по карманам в поисках патронов.
Завладевшая ярость моментально выветрилась, Юрий понял, что должно произойти. Он бросился к бритоголовому, перепрыгивая с багажника на багажник, перебегая по крышам машин и отшвыривая тех, кто пытался стащить его вниз, в копошившуюся на забрызганном кровью асфальте людскую кашу.
– Вали их, Басурман! – завопил кто-то. Юрий на бегу повернул голову и увидел кричавшего. Это был длинный сутулый мужик со сморщенным, похожим на печеное яблоко лицом, посреди которого нахально торчал сильно вздернутый короткий нос. Под носом топорщились прокуренные усы, подковой охватывавшие яростно оскаленный рот. В это время усатому дали по зубам, и он пропал из вида, напоследок издав невнятный вопль.
Басурман зарядил двустволку, с отчетливым щелчком поставил на место стволы и вскинул ружье к плечу. Его лицо мгновенно приняло сосредоточенное, отстраненное выражение, левый глаз прищурился, щека прижалась к лакированному прикладу. Юрий изо всех сил оттолкнулся от крыши автомобиля, пролетел по воздуху последние два метра и обрушился на стрелка сверху, сбив его с ног и первым делом крепко вцепившись в ружье. Басурман придушенно вякнул, но тут же пришел в себя и попытался освободить двустволку. Юрий сильно двинул его локтем, целясь в солнечное сплетение. Бритоголовый охнул и обмяк, выпустив оружие. Кто-то больно пнул Юрия в ребра, и сразу же ему наступили на шею грязной мокрой подошвой. Он вскочил, не дожидаясь, пока его затопчут, ударил кого-то прикладом и сильно ткнул стволами ружья в чей-то мягкий живот, все время помня о том, что двустволка заряжена и может выпалить в любой момент. Над его головой снова взлетела монтировка. Юрий подставил под удар ружье. Металл лязгнул о металл. Филатов ударил таксиста ногой, тот выронил монтировку и сел на корточки, держась руками за пах.
