– Она в полном порядке. Хотя кажется весьма дерзким созданием. Совсем как ее хозяйка.
Дилан шагнул ближе.
– Я предполагал, что вы посетите мою лекцию, миссис Фэрчайлд, но мне и в голову не могло прийти, что это завершится таким потрясающим финалом.
Шарлотта нахмурилась:
– Вот уж не думала, что вы помните меня, мистер Пирс. Ведь мы виделись больше двух лет назад.
– Неужели вы думаете, что я мог забыть женщину, которая выехала мне навстречу в пустыню в полном одиночестве?
«Особенно женщину, которая была в стельку пьяна», – добавил он про себя.
Ее щеки слегка порозовели.
– Боюсь, я мало что могу припомнить из той поездки и нашего разговора. – Я этому не удивляюсь.
Он подал ей руку. Только теперь Шарлотта, кажется, поняла, что она лежит, растянувшись на полу в неуклюжей позе, с задранной выше колен юбкой. Она торопливо одернула подол и попыталась встать. Дилан придержал ее за талию и помог подняться на ноги.
– Благодарю вас, мистер Пирс. – Она глубоко вздохнула и стала приводить в порядок свое платье. – Я должна принести вам свои извинения, что мне пришлось вломиться в дверь. Мне необходимо было убедиться, что с Нефер все в порядке.
– Нефер? Значит, она и в самом деле египтянка?
– Да, это редкая порода североафриканских кошек. Я взяла ее с собой, когда возвращалась из Египта.
Кошка потерлась о юбку хозяйки. Ее янтарные глаза были полуприкрыты от удовольствия.
– Ну, уж я-то ни за что не рискнул бы причинить вред этой обитательнице пустыни, миссис Фэрчайлд. Вы лучше меня должны знать, какие проклятия могут обрушиться на того, кто отважится на такое чудовищное злодеяние.
Дилан, видимо, надеялся своими словами вызвать у нее улыбку, но миссис Фэрчайлд лишь отрешенно посмотрела на него. Ее угрюмый взгляд привел Дилана в замешательство.
Сейчас, более внимательно ее разглядев, Дилан должен был признаться себе, что удивительно, как он узнал ее. Ее волосы уже не были выгоревшими на солнце – их цвет показался ему тогда таким необыкновенным. Теперь они были бледно-золотыми – прелестного, но совсем обычного оттенка. Лицо, когда-то загорелое, сейчас приобрело аристократическую бледность. Ему даже пришло в голову, что, наверное, в последнее время она вообще редко показывается на солнце. Ее черное траурное платье обтягивало хрупкую и тонкую фигуру. Словом, ныне она производила гораздо более слабое впечатление, чем та женщина, с которой он сцепился два года назад в пустыне.
Но больше всего изменилась ее манера поведения. Та Шарлотта Фэрчайлд, которая отговорила его покупать участок ее отца, была страстной, самоуверенной и сильной. Молодая женщина, стоящая сейчас рядом с ним, казалась униженной и слабой. Без сомнения, она превратилась в обычную женщину, в раздражительную и вечно чем-то недовольную особу.
Однако нельзя забывать, что бедняжка потеряла мужа. И несчастье произошло именно на том самом участке, от которого она тогда уговорила его отказаться. Так что совсем неудивительно, что она так странно себя ведет. Да и какой нормальный человек смог бы без потерь перенести подобный удар судьбы? Дилан должен был признать, что его отношение к жизни тоже сильно изменилось, когда он столкнулся с такой несправедливостью, как страдания невинных людей. Однако сейчас он ничем не мог смягчить горечь утраты этой странной женщины.
Шарлотта пыталась привести в порядок растрепавшиеся волосы, но, видимо, в потасовке, которая случилась в лекционном зале, растеряла все свои шпильки. Со вздохом она уложила волосы в узел и постаралась засунуть их под шляпку.
– Я тогда действовала импульсивно, мистер Пирс. Мне не следовало так накачиваться бренди, не говоря уже о том, чтобы упрашивать вас отказаться от участка.
Ее светлые глаза потемнели. Что ж, глаза по крайней мере остались такими же прекрасными.
– Вы не представляете, как я проклинаю себя за все, что натворила в тот злосчастный день.
– А я, напротив, восхищался вами. Вы просто боролись за то, чего очень хотели.
Выражение ее лица стало суровым.
– К несчастью, это было совсем не то, чего хотел мой муж.
На мгновение она застыла, и он испугался, как бы ей не стало дурно. Неужели прошедшие годы сделали из нее истеричку, склонную к болезненной смене настроений и обморокам?
– Надеюсь, вы позволите выразить вам свои искренние соболезнования по поводу безвременной кончины мистера Фэрчайлда. Когда до меня дошли эти печальные новости, я находился в Верхнем Египте. Я вернулся в Долину Амона, но к тому времени вы уже уехали в Англию.
– Да, я постаралась уехать оттуда как можно быстрее. – Она глубоко вздохнула, и ее лицо еще больше побледнело. – Мне сказали, что потребуется много месяцев, чтобы откопать тело. Я должна была уехать. Мне невыносимо было оставаться там. Ведь это я заставила Йена изменить свои планы. Если бы не я, он был бы жив.
Повисло неловкое молчание, нарушаемое только мурлыканьем кошки. Выражение лица миссис Фэрчайлд смягчилось. Она взяла кошку на руки и крепко прижала ее к себе. Лицо молодой женщины, обрамленное пушистой шерсткой, преобразилось.
– Я давно хотела поблагодарить вас за соболезнования, которые вы мне прислали тогда. Это было очень любезно с вашей стороны.
– Я считаю, что тоже в какой-то мере виноват в том, что произошло. Если бы там был я, то обратил бы внимание, что крепления стенок недостаточно надежны. Может быть, обвал тоннеля удалось бы предотвратить.
Она резко прервала его:
– Это несчастный случай, и вы ни в чем не виноваты. Я больше не хочу об этом говорить.
«Судя по всему, она уверена, что виновата во всем сама», – подумал он. Поэтому-то она и ходит до сих пор в трауре, и в этом причина ее нездоровой бледности. Эта казнь себя гораздо более жестокая, чем самопожертвование индийских женщин, поднимающихся на погребальный костер вместе со своим усопшим супругом.
– Я рад по крайней мере, что вы не утратили своего интереса к египтологии.
– Что вы имеете в виду? – спросила она резко. – Безусловно, утратила.
– Но ваше присутствие на моей лекции сегодня…
– Уверяю вас, это никак не связано с темой вашего доклада. Мы с сестрой пришли сюда лишь для того, чтобы получить медаль, которой Общество собиралось отметить заслуги моего покойного отца. К сожалению, матушка не смогла присутствовать. Все эти годы я и не помышляла о мумиях и династических гробницах.
Но ее большие серые глаза утверждали обратное.
– Как жаль, что вы отказались от того, чем когда-то с такой страстью занимались.
– Не вижу в этом ничего необычного, мистер Пирс. А сейчас прошу вас извинить меня. Мы с Нефер злоупотребляем вашим вниманием.
Дилан указал на дверь.
