Сюзетт насмешливо улыбнулась:
– Твоя? Если ты действительно в это веришь, ты просто глупец!
Николас рассвирепел, схватил Сюзетт и всем телом прижал ее к стене. Она пыталась вырваться, но он был намного крупнее и сильнее.
– Я найду деньги, – заявил Николас.
– Да ты все время это говоришь.
– Найду!
– Я устала от твоих обещаний.
– Брачные узы – вот мое слово, – солгал он. – Я скоро обручусь.
– Красивая сказка; ты уже говорил мне это раньше.
– Я прямо сейчас готовлюсь к помолвке.
– Я не дешевка, mon cher. Чтобы содержать меня, нужно жениться на богатой наследнице, да только кто за тебя пойдет?
Ехидный вопрос слишком уязвил его гордость. Он не позволит унижать себя! Целых десять лет Николас пресмыкался перед каждой богатой девушкой королевства, но ни одна им не заинтересовалась. Ему не хватало титула и обаяния брата, поэтому приходилось довольствоваться объедками. Но с унижениями покончено! Он что-нибудь придумает – всегда придумывал.
Сюзетт выкручивалась и выворачивалась, но Николас крепко держал ее за руки. Он наклонился и впился губами в ее сосок.
– Я знаю, что тебе нужно! – прорычал Николас. – Знаю, чего ты хочешь!
Он расстегнул брюки, сунул в них руку актрисы и охватил ее ладонью напрягшийся член. Сюзетт не любила прикасаться к его интимным местам, так что самое время показать ей, каково это – заставить ее повиноваться.
Он всунул пенис в ее стиснутый кулак и подумал, не кончить ли в него, но решил не делать этого. Они играли в неистовую игру. Сюзетт подвергала его танталовым мукам, обещая наслаждение, но позволяя всего лишь слегка прикоснуться к себе – вполне достаточно, чтобы он возвращался, желая большего.
Она со всей ясностью дала понять, что несвободна и что за привилегии нужно платить. Если Николас хочет ее, он сначала должен уладить финансовые дела.
– На колени, – приказал он. – Полижи меня язычком, как в прошлый раз.
Она с отвращением передернулась.
– Не хочу.
– Делай, что сказал!
Николас попытался поставить ее на колени, но Сюзетт не поддавалась. Она заявила, что выполнит любое его требование, как только он достанет денег; и то, что она отдастся на его милость, что согласится на любые извращения, стоило любых мучительных раздумий.
– Ненавижу делать это с мужчинами, – объявила Сюзетт. – Приведи женщину, мы с ней побалуемся, а ты посмотришь.
Она постоянно говорила, как сильно любит женщин, и это заставляло Николаса страдать. Он твердо вознамерился показать ей, как хорошо им будет вдвоем, чтобы она сменила свои испорченные вкусы.
– Никаких женщин, – рассердился он. – Ты оседлаешь моего красавца, и тебе это понравится. А теперь на колени.
Очень неохотно Сюзетт все же опустилась на колени, и ее покорность дала ему ощущение всесильности и неуязвимости. Она вытащила член из брюк и лизнула его – раз и другой – потом отодвинулась и встала. Николас чувствовал себя просто ужасно, а она выглядела спокойной и собранной и вела себя так, словно ничего не случилось.
– Больше ничего не будет, – заявила она, – пока не перевезешь меня в новый дом. Если, конечно, месье Делфорд не опередит тебя. Что ты собираешься делать, Ник?
– Я уже сказал – я убью тебя раньше, чем Делфорд прикоснется к тебе.
– И как ты ему помешаешь? – Она оттолкнула Николаса, подошла к зеркалу и принялась наносить налицо грим.
Николаса оскорбило такое пренебрежение. Он схватил Сюзетт за талию, собираясь перегнуть ее через кресло и овладеть ею против ее воли. После такого пренебрежения, после стольких волнений и долгого ожидания это будет особенно приятно.
– Пусти меня! – Сюзетт сильно ткнула его локтем под ребра.
– У тебя не будет никого, кроме меня, – поклялся Николас. – Никого!
– Тешь себя надеждой.
Николас сжал актрису сильнее, и она встревоженно вскрикнула, что привело его в восторг. Страх Сюзетт возбуждал, и Николас захотел поцеловать ее взасос, но тут в гримерку сунул нос рабочий сцены и спросил:
– У вас все в порядке, мисс Дюбуа?
Сюзетт быстро отскочила в сторону.
– Все хорошо, Том. Проводи, пожалуйста, мистера Маршалла. Мне нужно одеться.
Юноша открыл дверь, Николас помедлил и вышел из уборной. Сюзетт крикнула вслед:
– Две недели, Ник. Дашь мне ответ через две недели.
Николас вышел из театра через заднюю дверь и побрел по сырому зловонному переулку.
«Две недели… две недели»… Слова отдавались похоронным звоном. У него всего две недели, чтобы поймать удачу за хвост, и единственная богатая женщина, которой он еще не докучал, – противная кузина Лидия. Она настолько неприятна, что даже со своим огромным богатством не может привлечь к себе поклонников.
Николас брел в темноте, сожалея о прошлом, обдумывая будущее, и снова вспомнил о Лидии и уже не мог выкинуть эту мысль из головы.
Да, она невыносима и невзрачна, как калоша, но также глупа, медлительна и жалостно одинока, а это довольно выигрышное сочетание. Безо всяких трудностей он сумеет склонить ее к такому поведению, которого потребует. В конце-то концов, как она сможет ему отказать? А вскоре последует свадьба.
Справится ли он? Хватит ли ему смелости совершить такую гадость?
К театру подъезжали кареты – светский Лондон собирался, чтобы полюбоваться на Сюзетт. Мысленным взором Николас видел, как она прохаживается и кружится по сцене, видел, как мужчины в зрительном зале влюбленно смотрят на нее и одобрительно кричат.
– Лидия… – задумчиво произнес Николас. – Что ж я о ней раньше-то не подумал?
* * *
Джеймс Дрейк выбрался из толпы, подошел к сестре сзади и пробормотал:
– Привет, Эллен.
Она замерла, пытаясь понять, в самом ли деле услышала его голос.
– Джеймс! – выдохнула девушка и резко повернулась. Она оказалась значительно старше, чем он помнил, но прошло уже десять лет со дня их последней встречи. Он все еще представлял ее той наивной восемнадцатилетней девушкой, какой она была, когда случилось то несчастье, но, конечно, очень трудно пережить такое потрясение и остаться прежней. Он и сам настолько изменился, что люди, знакомые с ним раньше, его просто не узнавали.
К двадцати шести годам он перестал быть тем долговязым симпатичным пареньком, каким был когда-то. Потрясения и бедствия превратили его светлые волосы в серебристые, а глаза из синих стали серыми. Он был теперь мускулистым, сильным, как бык, кожа задубела от работы под жарким солнцем, в уголках глаз появились морщины, а улыбка пропала. Спину его исполосовали шрамы от порок, плечи ссутулились, и он хромал – нога, сломанная во время особенно жестокого избиения, постоянно давала о себе знать.
