— Что меня по-настоящему занимает, так это почему Мэрфи захотел убить вас.
— Меня? — изумилась она. — Во время вашей с ним встречи в Форт-Ларнеде мне сразу стало ясно, что между вами вражда. Это вас он хотел убить, а меня просто прикончил бы как свидетеля, а может, оставил бы в живых и обвинил в убийстве.
Немного подумав, Ривлин пришел к заключению, что в словах Мадди есть своя логика, однако это ничего не значило при существующем положении дел. К несчастью, Мэрфи был лишен возможности прояснить истину. Оставалось всего одно вспомогательное средство. Ривлин убрал револьвер в кобуру, опустился на одно колено, сунул руку в карман брюк Мэрфи и вывернул его наизнанку. Три монеты упали в грязь.
Мадди задохнулась от возмущения:
— Только не говорите мне, что вы собираетесь обыскивать покойника!
— Это единственный способ получить ответы на наши вопросы, — пробурчал Ривлин. Ему и самому было противно обшаривать карманы убитого, но куда от этого денешься! — Может, вы знаете, как заставить мертвеца заговорить? Не хотите ли порасспросить его о погоде? — Он вывернул наизнанку второй карман, и в пыль шлепнулась свернутая пачка денежных купюр. Ривлин поднял пачку и пересчитал деньги. — Пятьсот долларов, — изумленно произнес он.
— Это легко объяснить как результат воровства.
Засовывая деньги к себе в карман, Ривлин подумал, что для убийцы Мадди Ратледж обладает излишней способностью находить хорошие стороны в отвратительнейших ситуациях и положительные качества у более чем неблагородных людей. Затем, стаскивая с убитого сапоги, он объяснил:
— Мэрфи никогда не смог бы получить за наворованное такую пачку денег. К тому же он не копил впрок — если у него заводились деньги, он тут же пропивал их.
— Значит, вопрос в том, за что Мэрфи досталось пятьсот долларов.
— Думаю, он получил их от того человека, который считал, что стоит заплатить столько за вашу смерть, Ратледж. — Ривлин еще раз проверил, не спрятано ли что-нибудь у Мэрфи под одеждой. — Вопрос не в том, за что ему заплатили, а в том, кто его нанял…
— И почему, — с нажимом добавила Мадди. — Пока мы в этом не разберемся, нам придется удовлетвориться одними предположениями.
Господи Иисусе, подумал Ривлин, ведь он уже достаточно знает Мадди Ратледж и должен бы уяснить себе, что она далеко не глупа, а значит, вполне способна разбираться во всем, что происходит вокруг них.
Поднявшись, он внимательно посмотрел на Мадди.
— Это как раз самое простое. Кто-то не хочет, чтобы вы давали показания в Левенуэрте.
Глаза Мадди вспыхнули гневом.
— В таком случае они знают об этом куда больше, чем я! — резко возразила она. Ее возмущение было слишком очевидным. — Я не лгала вам в Форт-Ларнеде, Килпатрик, и не имею ни малейшего представления о том, каких показаний ждут от меня в суде.
— Суд должен разбирать дело о коррупции среди представителей по делам индейцев в Оклахоме, — сказал Ривлин как можно спокойнее. — Видимо, члены суда ожидают от вас какого-то существенного вклада в серьезное и благородное дело.
Мадди глубоко вздохнула, прежде чем поднять на него глаза.
— И у вас есть в запасе семь с половиной лет, чтобы выслушать меня? — с горечью проговорила она.
— Давайте-ка отправимся в путь, а вы тем временем говорите, — распорядился Ривлин, жестом предлагая ей следовать за ним. — Начните с того, как вам довелось узнать об этих вещах впервые.
Мадди кивнула и пошла следом за ним к тому месту, где они привязали лошадей. Бросив одеяло на спину своей лошади, она наконец заговорила:
— Я воспитывалась в сиротском приюте в Айове. Когда мне исполнилось восемнадцать, меня направили учительницей в миссию в Талекуа. Мои обязанности не сводились только к обучению белых и индейских детей — я находилась там как представитель церкви и должна была следить за тем, чтобы все делалось по закону.
Ривлин раздраженно хмыкнул:
— То есть чтобы с индейцами не обращались слишком уж скверно?
— Чтобы с ними поступали по справедливости, — уточнила Мадди. — Это ведь такие же человеческие существа, как и мы. Они должны получать пищу, которую можно есть, одежду, которая состоит не из сплошных дыр, сельскохозяйственный инвентарь, которым можно работать, и семена для посева, которые не успели сгнить в бочонках и мешках.
Дурацкая миссия, обреченная в самом зародыше, подумал Ривлин, но вслух сказал только:
— И что же вам полагалось предпринять, если вы сталкивались с несправедливостью? Цитировать Священное писание?
— Мне следовало сообщать о моих наблюдениях властям и проявлять настойчивость, побуждая их свершить правосудие.
Ривлин усмехнулся и потуже затянул подпругу Кабо. Обстоятельства жизни в резервациях везде одни и те же, и Талекуа явно не исключение из правила.
— И вы проложили, стало быть, колею между миссией и зданием суда?
— Я проложила две колеи: одну — между миссией и конторой индейских посредников, а другую — между конторой и зданием суда.
— Позвольте высказать кое-какие предположения. Вы ничего не добились, разве что порядком износили башмаки и вооружили против себя кучу народа.
— К сожалению, вы не слишком ошиблись. — Мадди мрачно усмехнулась.
— Потом эти самые рассерженные люди посодействовали вынесению вам приговора, верно?
— Да, — признала Мадди, отпуская стремена пониже, и добавила: — Я убила племянника судьи Калеба Фоли. Отец Калеба, Том Фоли, индейский посредник, — один из худших, если не сказать больше. Брат Тома, Джордж, — судья.
Ривлин положил руку на седло и повернулся к Мадди:
— Господь всемогущий, Ратледж, вы, я вижу, точно знаете, с кем затевать драку.
Мадди пожала плечами:
— Никто из юристов не был на моей стороне. Миссия не пожелала себя позорить, и я должна была защищаться сама. Боюсь, мои юридические познания не сыграли в этом деле никакой роли — у меня не было ни одного шанса победить.
Дьявол бы побрал этих замечательных людей, этих так называемых благодетелей! Они отправили слабую женщину делать их работу, а когда она в них отчаянно нуждалась, бросили и предоставили выпутываться в одиночку.
Ривлин разомкнул стиснутые зубы и подошел к свернутым постелям. Мадди присоединилась к нему, и тут он объяснил ей картину в целом — как она ему представлялась.
— Прикончив того парня, вы сыграли им на руку. Посредники разделались с вами по-быстрому, полагая, что, засадив вас в каталажку на ближайшие двадцать лет, избавились от занозы в заднице. К их услугам была шайка бессовестных крючкотворов, представляющих закон на этом продажном суде, где они надеялись создать себе политическую репутацию. Просто мечта — их имена появятся на первых полосах газет, они запудрят людям мозги, привлекут на свою сторону хотя бы часть жителей Талекуа и один Бог знает, какими еще способами обманут правительство. Скандал — это всегда хорошая новость, а для индейских посредников ваше пребывание в федеральной тюрьме — наилучшее решение проблемы, какое только можно себе представить.
