— Ничего, беспорядочный набор иероглифов, вырезанных безграмотным феллахом.
— Но какая-то хитрость должна же быть! — не унималась Кира.
— Должна, — согласилась я. — Но не в скарабее. Вероятно, было еще что-то, что могло оказаться у меня, но не оказалось. Они этого не знают. Поэтому в аэропорту у меня пропал багаж, квартиру обыскали, тебя избили, а еще за мной следил человек по имени Саид…
— Что значит следил? Откуда тогда ты знаешь его имя? — вопрошала дотошная Кира.
— Он помог мне в аэропорту, представился, сказал, что работает в египетском посольстве. Отвез домой, звонил, обещал выяснить насчет багажа. Когда же мне было нужно его найти, оказалось, что такой человек в посольстве Египта не работает.
— Уверена, что нет. У меня с самого начала появились подозрения, что неспроста этот человек подошел ко мне в аэропорту. Вряд ли его привлекла моя неземная красота.
— А что, — откликнулась Кира и критически меня осмотрела, — ты у нас вполне. Можешь и в аэропорту склеить.
— Не тот случай. Не знаю даже, что теперь делать…
— Значит, надо понять, кто они и что им надо, и показать, что ты не должна их интересовать.
— Очень просто. Сперва выяснить, кто такой этот ливийский ученый. А может, он вовсе и не ученый. Затем попытаться разыскать этого Саида, раз ты его знаешь. И, наконец, ты уверена, что скарабей действительно просто рыночная поделка?
— Абсолютно.
Надо сказать, когда Кира не была влюблена, она могла неплохо соображать.
ГЛАВА 6
Утром мы с Кирой выбросили остатки несчастной богини Бает. Вторая кошка-светильник, оставшаяся без пары, грустно взирала на наши действия. Кира стонала и периодически хваталась за голову, требовала таблеток, льда и врача, желательно молодого и красивого. У нас в семье не было принято жаловаться, мама все попытки погрузиться в свои болячки пресекала на корню, поэтому очень скоро разбитую о Кирину голову кошку я стала жалеть больше, чем саму голову.
Чем больше я размышляла над тем, что со мной приключилось, тем явственнее понимала, что вляпалась в крайне неприятную историю, смысл которой мне был пока непонятен.
— Знаешь что, — вдруг заявила подруга, попивая свежевыжатый грейпфрутовый сок, который я приготовила по ее требованию (якобы этот сок облегчал тошноту, вызванную ударом кошкой по голове), — а поживу-ка я пока у тебя. Ведь тебе одной оставаться теперь опасно. Я могла бы тебя подстраховать.
— Это как? — недоверчиво спросила я, не в восторге от перспективы выжимать Кире грейпфрутовый сок по утрам.
— Ты забыла, что вместо меня ты должна была валяться здесь с проломленной головой. — Кира явно пыталась вызвать у меня чувство вины.
— Кажется, это тебе нужна была моя квартира на ночь. И под удар тебя никто не подставлял, — твердо заявила я. — Кроме того, через два дня я уезжаю в Лондон.
— И очень хорошо. Я в отпуске. Давно мечтала побывать в Лондоне, посовершенствовать свой английский, побродить с тобой по городу… — мечтательно произнесла Кира.
Я не стала напоминать подруге, что ее английский так ужасен, что его совершенствование может продвигаться только в сторону ухудшения. Как многие талантливые математики, Кира была абсолютно бездарна в освоении языков.
— А что, здорово! — внезапно согласилась я. — После всего этого ужаса надо прийти в себя. Слушай, в Лондоне самая потрясающая ночная жизнь, никакой Нью-Йорк или Париж в подметки не годится! Сейчас же закажем билет, а с гостиницей проблем нет — номер уже заказан.
Я позвонила в «Бритиш эйруэйз». Сегодня мне везло, и я попала на рекламную акцию. На два билета с учетом возврата после выходных полагалась скидка.
— Да, а что же мне делать? — вдруг забеспокоилась Кира.
— Ты о чем?
— Ну мне же совершенно нечего надеть!
Наглое вранье. У Киры не было недостатка в тряпках. Правда, ее экстремальные вкусы… Но, может, для Лондона это и ничего. Но в Москве порой смотрелось диковато.
— Лилечка, золотко, — заныла Кира. — Давай сходим в магазин. У меня денежки есть, папа к дню рождения подарил штучку баксов.
— Сходим, — согласилась я. — А виза у тебя есть? Ты же знаешь, как в британском посольстве пьют кровь!
— Нету… — расстроилась Кира. — А что же делать?
— Ладно. — Вздохнув, я принялась звонить сначала в Лондон, чтобы получить приглашение, а затем в знакомую турфирму, которая ловко добывала визы и оформляла загранпаспорта невыездным. — Но учти, это будет стоить денег!
— Лилечка, но я же сказала, что у меня есть денежки! — возбужденно завопила Кира.
— Ладно, беги домой за паспортом, а на работе я получу факс с приглашением и поедем к девчонкам за визой.
— Слушаюсь, — шаловливо козырнула Кира и принялась натягивать джинсы и кошмарную ядовито-зеленую майку.
На работе никого не было, но факс работал в автоматическом режиме. Добрейший Ричард Крейн, которого я попросила о приглашении для Киры, был по-английски четок и обязателен. Я выхватила из аппарата листок и уже запирала дверь, когда пронзительно зазвонил телефон. Я поколебалась, но подошла. К моему удивлению, это был Леня, мой бывший муженек.
— Ой, здорово, что застал тебя, — затараторил он. — Мобила заявляет, что ты недоступна. Кстати, это правда? — двусмысленно захихикал бывший муж. — Дома тебя нет, ну а раз так, то где же тебе, пчелке трудолюбивой, быть? На работе, конечно!
— Ладно, что надо? — не слишком любезно прервала я его. Мой бывший никогда не звонил просто так. Последние годы он работал переводчиком, считался неплохим специалистом по странам Ближнего Востока, кроме того, проворачивал какие-то гешефты с арабами.
— Ну-ну, не так грубо! — обиделся Леонид. — Мы все ж таки родственники.
— Бывшие. Говори, а то я спешу.
— Надо встретиться, поговорить. Можно к тебе заехать вечерком? Надеюсь, меня не вышвырнет другой мужчина?
— Ладно, приезжай, — согласилась я, решив, что от него просто так не отделаться.
Кирина мама Юдифь Соломоновна была настоящей еврейской мамой: хлопотливой, заботливой, чадолюбивой. Ей все время казалось, что ее деточку кто-то может обидеть и она нуждается в постоянной опеке. Поэтому появление Киры в плачевном виде вызвало у нее бурю эмоций. Одновременно она хотела бежать в милицию, к врачу делать компьютерную томографию и к знакомому экстрасенсу — снимать с ребенка порчу. Мое появление вызвало новый всплеск причитаний, потоки слез и заламывание рук.
— Деточка, Лилечка, что случилось! Вы видели весь этот ужас?! Как вам это нравится?!
Я объяснила, что все это мне совсем не нравится.
