Нони кивнула в сторону книги:
— Отлично пишет. Первоклассный писатель. Давно такой книги в руки не брала.
— Ну, не знаю, — протянула Лола. — Увяз в прошлом, никакого прогресса. Колониальный невроз. Пожизненный. Сейчас другие времена. В Британии курица тикка масала вытеснила в забегаловках с первого места рыбу с чипсами. Я в «Индиан экспресс» прочла.
— Тикка масала, — повторила она. — Можешь себе такое представить? — И она перенеслась мыслями в Старую Англию. Поля, замки, живые изгороди, живые ежики, шоссе… По шоссе несутся автобусы, велосипеды, «роллс-ройсы», и все пассажиры, водители, седоки рвут зубами курицу тикка масала.
— Не хотелось бы с тобой соглашаться, но, быть может, ты права, — уступила Нони. — Почему бы ему не осмотреться, не посмотреть вокруг себя? Почему он не напишет о расовых беспорядках в Манчестере?
— И Англия не та, Нони. Торжество космополитизма. Пикси, например, не носит больше бадж у плеча.
* * *
Пикси, дочь Лолы — репортер Би-би-си. Лола ездит к ней в госта и после каждого визита ее трудно заставить замолчать.
— Пьеса — блеск, о-о… а земляника со сливками… а-а, земляника со сливками…
* * *
— Ах-ах, земляника со сливками! Ах-ах, чудесный сад! Как будто в Калимпонге не видывали земляники со сливками! — возмущается восторгами сестры Нони. — И не надо маяться на высоких каблуках да еще язык жевать их дурацким произношением.
— Ноги у англичанок кошмарные, — добавляет присутствующий при разговоре дядюшка Потти. — Как будто из теста недопеченного. Хорошо, хоть брюки стали носить.
Но Лола слышит только себя. Чемоданы ее забиты «Мармай», бульонными кубиками «Оксо», сухими супами «Кнорр», «Афтер-эйт», клубнями нарциссов, огуречным лосьоном «Бутс» и —!!! — бельем «Маркс и Спенсер». Суть сути, квинтэссенция англоманства, «англизированности», как она ее понимает. Конечно же, королева пользуется этим несравненным бельем.
Вечерний ритуал новостей Би-би-си ввела Пикси.
— Буду!
— Хузур!
— Добрый вечер… с вами Пияли Баннерджи, «Би-би-си-ньюс».
Люди по всей Индии, слыша индийское имя, произнесенное на пукка-инглиш в королевской артикуляции Би-би-си, держатся за животики.
Эпидемии. Война. Голод. Нони фыркала и возмущалась, Лола мурлыкала и гордилась, гордилась, не слыша ничего, кроме стерильной элегантности звуков, рождаемых голосовым аппаратом дочери. Черт с ними, с ужасами!
— Чем скорее ты отсюда уедешь, тем лучше, — поучала она Пикси когда-то. — Индия — тонущий корабль. И не возражай, дорогая, о твоем благе пекусь. Дверь не все время будет открыта.
Глава десятая
Второй год в Америке Бижу начал в итальянском ресторане «Пиноккио». На плите шипели и булькали чаны с пастой, а из динамиков бархатный баритон опер-премьера распространялся о любви и смерти, о мести и порушенной судьбе.
— Вонючий, — сморщила нос жена хозяина. — У меня, кажется, аллергия на его масло для волос.
Она предпочла бы персонал с задворков Европы: болгар, словаков. С теми хоть что-то общее: цвет кожи, религия, черты лица… Но болгар и словаков не хватало или же они проявляли больше щепетильности в выборе работы.
Хозяин принес мыло, зубную пасту, зубную щетку, шампунь-кондиционер, кусачки для ногтей, пачку ватных подушечек, а главное — дезодорант. Провел инструктаж о безусловной полезности доставленного набора. Помолчали, глядя на лежащие между ними вещи, осознав их интимный характер.
— Что думают в Индии о Папе? — спросил хозяин, желая поднять самоуважение в новом работнике.
— Что ж, ты сделал все, что мог, — утешала его жена через несколько дней, так и не обнаружив в Бижу никаких изменений. — Ведь ты ему даже мыло купил.
* * *
«Том и Томоко» — вакансий нет.
Паб «Мак-Суини» — работники не требуются.
«Уорк у Фредди»: с велосипеда не свалишься?
Бижу умеет ездить на велосипеде.
* * *
Сычуанские крылышки с французскими чипсами — три доллара. Жареный рис доллар тридцать пять центов плюс доллар за жареные пельмешки: раскусишь, и жаркий жир увлажнит рот. Роскошь! А это ведь пища бедняков. В этой стране бедняки питаются как короли! Цыплята генерала Цо, императорская ветчина… Все это в корзине, притороченной к рулю. Бижу на велосипеде. Жалкая фигурка, зажатая между рычащими чудовищами: автобусы, фургоны, такси… Бижу жмет на педали, косится на такси, за рулем которого парень, прибывший из Пенджаба. Водитель такси дудит Бижу прямо в ухо, Бижу вздрагивает и едва удерживает руль.
Как-то вечером Бижу доставил острый суп и яйца фу-йонг трем индийским студенткам, только что въехавшим в квартиру, освободившуюся после повышения арендной платы согласно изменившимся городским законам. В тот день доведенное до отчаяния население высыпало на улицы, протестуя против ужасающих условий жизни, на которое обрекает бедных людей городская администрация. Музыка, смех, жареные колбаски, импровизированный блошиный рынок, атмосфера праздника. Индийские студентки туманно мечтают когда-нибудь войти в какую-нибудь администрацию, но в этот день они с энтузиазмом присоединились к акции, с жаром поддержали людей, которым сами они казались куда большим злом, нежели эта проклятущая администрация.
Звонок. Дверь открыла улыбающаяся девушка. Сияющие зубы, сияющие глаза за сияющими стеклами очков. Взяла мешок, пошла за деньгами. Атмосфера дома пропитана индийской женственностью: изобилие свежевымытых волос: уютом и покоем дышат шитые золотом шлепанцы «Кольхапури». На столе среди книг и тетрадей громоздкий Ганеш, привезенный из дому как украшение, а также ради удачи в делах.
— Пусть тогда познакомится с нормальным индийским парнем, который поймет ее индийские капризы, — три присутствующие продолжали обсуждать четвертую, отлучившуюся куда-то девицу.
— Она и слышать не хочет о нормальном индийском парне, выросшем среди нормальных индийских тетушек и их сплетен в нормальной индийской кухне.
— Чего ж она хочет?
— Она хочет ковбоя с рекламы «Мальборо», но с докторской степенью.
Студентки отличались самоуверенностью, присущей очень многим образованным индийским женщинам, любили мимозу, ловко управлялись пальчиками с дади роти, свободно чувствовали себя как в сари, так и в шортах для аэробики; «Нама сте, тетушка Кузум, айийе, бетийе, хайийе» срывалось с их язычков так же легко, как «Fuck you» или «Shit!». Западные прически и «западная любовь» уживались в них с преданностью традиционным церемониям с кучами украшений: зеленые (под изумруд), красные (под рубин), прозрачные (под алмаз). Они с умным видом толковали с канадцами о листопаде, с бухгалтерами о квартальном балансе, с индусами об Америке, с американцами об Индии, а также с индийцами об Индии и с американцами об Америке. Им удивлялись, ими восторгались — во всяком случае, в Соединенных Штатах, где все еще сохранилось мнение об индийских женщинах как о забитых и всячески унижаемых у себя дома. Их считали выдающимся явлением — и это делало их еще зауряднее, нежели они были до приезда в Штаты.
