23
В Вудс-Хоуле, портовом городке, мы с мамочкой выпускаем ретриверов из машины и тащим наши чемоданы к причалу, где нас ждет тетя Кэрри.
Она крепко обнимает маму и сразу бросается помогать загрузить наши вещи и собак в большую моторную лодку.
— Ты прекрасна, как никогда, — говорит она. — Слава богу, что вы приехали.
— Ой, прекрати, — отмахивается мамуля.
— Знаю, ты болела, — говорит мне тетя. Она самая высокая из сестер, и старшая Синклер. Вокруг ее рта образовались глубокие морщины. На ней длинный кашемировый свитер. Она носит древнее нефритовое ожерелье, принадлежавшее бабушке.
— Со мной ничего такого, что не мог бы исправить «перкосет» и пара рюмок водки, — говорю я.
Кэрри смеется, но мама наклоняется и говорит:
— Она не принимает «перкосет». Врачи прописали таблетки, не вызывающие зависимость.
Это вранье. Таблетки, не вызывающие привыкания, не помогли.
— Девочка слишком худая, — говорит Кэрри.
— Это все водка. Она у меня вместо еды.
— Каденс не может есть, когда начинаются мигрени, — отвечает мама. — Боль вызывает у нее тошноту.
— Бесс приготовила твой любимый черничный пирог, — объявляет тетя Кэрри. И снова обнимает маму.
— Все внезапно стали такими ласковыми, — удивляюсь я. — Раньше вы так много не обнимались.
Кэрри обнимает и меня. От нее пахнет дорогими лимонными духами. Мы так давно не виделись.
Дорога из гавани холодная и сверкающая. Я сижу в хвосте лодки, пока мама стоит рядом с тетей за рулем. Опускаю пальцы в воду. Она брызгает на рукав моего пальто, и ткань быстро намокает.
Вскоре я увижу Гата.
Гата, моего Гата, который — не мой.
Дом. Малышню, тетушек, Лжецов.
Услышу крики чаек, отведаю пирог и домашнее мороженое. Услышу удары теннисных мячиков, лай ретриверов, эхо своего дыхания в трубке для подводного плавания. Мы будем разводить костры с запахом пепла.
Но буду ли я там как дома?
Вот впереди показался Бичвуд, его родные очертания. Первым я вижу Уиндемир с его островерхими крышами. Дальняя комната справа — мамина; виднеются ее голубые занавески. Мое окно смотрит вглубь острова.
Кэрри огибает остров, и я вижу с его нижней части Каддлдаун — квадратное, как коробка, основательное здание. Крохотная песчаная бухта — малый пляж — скрывается за длинной деревянной лестницей.
Пейзаж меняется, когда мы проходим восточную сторону острова. Рэд Гейт почти не виден сквозь деревья, но я замечаю красную отделку стен. Мимо проплывает большой пляж, к которому тоже нужно спускаться по деревянной лестнице.
Клермонт стоит на верхней точке острова, с видом на море в трех направлениях. Я выворачиваю шею, чтобы разглядеть его задорную башенку — но ее нет. Деревья, которые раньше создавали тень в большом саду, тоже пропали. Вместо шести викторианских спален, огромного крыльца и кухни с дымоходом, вместо дома, где дедуля проводил каждое лето целую вечность, я вижу глянцевое современное здание, стоящее на скалистой горе. С одной стороны к нему примыкает японский сад, с другой — голые скалы. Дом из стекла и железа. Такой неприветливый.
