– Ты не целовал меня ночью? Говорит, нет.
Что же это было?!
* * *
– Что-то Палыч давно не звонил… – заметил за завтраком Миша.
– Он на меня обиделся.
– За что?
– Да ни за что. За то, что я замужем..
* * *
Сижу в полупустом вагоне метро и, поймав свое отражение в крышечке пудреницы, подвожу глаза. Вроде никто не смотрит. Вот Нилова, та даже в зеркальце на людях не отважилась бы посмотреться. А мне все равно. Ужасно невоспитанная девчонка.
* * *
В Yves Rosher в подарок к флакону духов дали сиреневый бархатный конвертик размером 5х5 см, в нем еще что-то лежало, какие-то грошовые бусики.
Миша увидел и сразу нашел применение: – презервативница.
* * *
Приезжали родители. На кухне мама увидела, словно накрыла взглядом конфетницу. В ней пестрой горкой лежали «Лимончики» и «Барбариски».
– Ты была у бабушки?
– Нет.
Я поняла, почему она это спросила. Когда она произнесла «у бабушки», я вспомнила точно такую же вазочку на дачном овальном столе. «Лимончики» и «Барбариски». Все правильно. Иногда еще появлялась «Красная шапочка». Мне было семь лет.
* * *
Я сидела на диете и для пущей самоагитации повесила над обеденным столом записку – жирным черным маркером.
Записка гласила:
Блядь! Я похудею!!!
Первым в кухню вошел папа.
– Ты это… Сними пока…
Я отцепила скотч, положила листочек на подоконник надписью вниз и ушла с папой в комнату смотреть телевизор.
Но мама – известная проныра, вечно ей что-нибудь не так, – решила этот подоконник протереть, поскольку он ей показался грязным.
– Валерия! Ты почему Мишу не кормишь? – вскоре послышалось из кухни возмущенное контральто.
* * *
Но больше всего их расстроили презервативы на полочке. Как же, они свои всю жизнь прятали, а тут напоказ!
– Т-так-перетак! – сказала мама, уставившись на наши с Михой банановые кондомы.
Надо было спрятать в тот кармашек.
* * *
– К сожалению, в нашей конторе издать вашу повесть пока не получится… – Пал Палыч задумчиво листает россыпь страниц. – Но я познакомлю вас с Красичем.
– Это еще кто?
– О, это большая шишка. Директор Объединенных издательств. Заодно водки попьем.
* * *
На следующий день мы купили бутылку и отправились к Красичу. Он жил в Переделкине.
– А адрес вы взяли?
Пал Палыч показал мне листочек, сделанная синим грифелем надпись пересекала его по диагонали: «Дача напротив дачи Евтушенко Забор Дерево Калитка».
Поразительно, но мы сразу нашли… Забор, дерево, калитка… Озеро, облако, башня… Ночь, улица, фонарь… Что еще?
* * *
Красич оказался чаровник и остряк, поил малагой и кьянти, забрал у меня рукопись и обещал через неделю позвонить.
* * *
– Вы думаете, возьмет?
– Я его уговорю. Пусть сначала прочитает. В некотором смысле он мне обязан своим процветанием: совершенно случайно я устроил ему сделку века.
Глава IV
Будильник затренькал без четверти девять. Я встала, раздернула шторы, выглянула в окно. На улице, в тусклом, едва зарождающемся свечении позднего зимнего рассвета, чуть закручиваясь на лету, шел снег. Начиналось новогоднее утро.
* * *
В обед объявился Пал Палыч с поздравлениями и культурной программой.
– Вы не хотите сходить на Васильеву? В «Ленком»? Новогоднее представление. У меня два билета.
– Хочу. Но, к сожалению, не могу. Ко мне приезжают родители. С шампанским, «Птичьим молоком» и авоськой мандаринов. Так что я пас… Предложите Мише – может, он пойдет…
– Я не хочу с Мишей! – расстроился Пал Палыч. – Я хочу с вами.
* * *
За что люблю зиму – так это за мандарины.
* * *
На Новый год мне в подарок достался ситцевый кухонный фартук.
Миша: – Я очень люблю шить для девочек. И вообще я всегда хотел быть девочкой.
А я вот наоборот – ловлю себя на том, что когда в уме придумываю диалоги, то говорю за мужчину.
* * *
Сама я шить так и не научилась: на курсах кройки и шитья продержалась не больше недели.
Занятия вела томная дама в изукрашенном люрексом фиолетовом свитере и в облаке неизменного «Амариджа».
– Мулине, девочки, – проникновенным голосом рассказывала она, рассекая воздух классной комнаты бордовым маникюром, – происходит от слова мулевать. То есть рисовать.
* * *
На Васильеву я все-таки попала: Пал Палыч поменял билет на пятое число. Весь спектакль он сопел мне в шею, а после вызвался проводить. Я не возражала – вечерами в Ясеневе даже стреляют. Палыч благополучно доставил меня до подъезда и у дверей сказал следующее:
– Возможно, я покажусь вам нескромным, но не могли бы вы угостить меня чашкой чая?
Нет, нет и нет. Тем более, что Миши нет дома. Сказать ему, что у меня нет заварки?
– После того как вы от меня уезжаете, я весь день думаю о вас и болею. А мне завтра нужно работать.
– Но, Лерочка! Пустите хотя бы позвонить!
* * *
– Извините, что не прибрано. Совсем замоталась! Времени просто в обрез. Сегодня вот была дилемма: или покрасить волосы, или убраться в квартире. Успеваю – только что-то одно, на выбор. И решила: то, что я плохо выгляжу, увидят пять человек, а то, что дома бардак, – один. То есть Миша. Но он остался у родителей. А пришли вы. Так что все равно получается один.
– Да, с математикой у вас все в порядке.
– Зато с русским проблемы: пять раз подряд слово «что» – это же моветон!
* * *
– Послушайте. Я придумала. Мы вас усыновим. А что? Миша согласен…
Разве где-нибудь сказано, что усыновлять можно только детей?
* * *
– Ну ладно… Уже поздно. Пойду стелить постель.
– Вы хорошо подумали?
– Две.
– А теперь?
– Мне реагировать?
* * *
На ночь Пал Палыч рассказал мне о том, что давно, быть может, два года назад – тогда мы были едва знакомы, – напившись, он затосковал. Вспомнив, что я вроде бы живу в Ясеневе, он сел в метро и поехал; там долго бродил по перрону – но меня не было. Тогда он вернулся и, переходя на свою линию на Новокузнецкой, увидел…
