Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Райком, райисполком, рабкооп, райфо, РАО... За каждым словом, обозначающим учреждение, – живые люди, живой человек, большей частью – большевик, овеянный партизанской славой, покрытый рубцами старых ранений, но – малограмотен.
Все они мечтают: учиться, учиться... Но учиться некогда. Работы – непочатый край.
– Слушай, Виктор Павлыч! А в деревне тяга к знаниям чувствуется? И как тут у вас... обстоит дело с классовым расслоением?
– Насчет тяги – а когда ее в деревне не было? Со времен Ломоносова деревня к грамоте тянется, да не выходило... Что ж тебе сказать? Тут роль избачей и учителей – огромна. А с ними не все благополучно. Много понаехало к нам городских. В крестьянском хозяйстве – ни уха ни рыла. Нужно своих учителей воспитывать. Вот в будущем году мы твердо решили тридцать человек из окончивших ШКМ оставить в районе... Вынесли такое решение и в райкоме и в РИКе. Касательно же классового расслоения... нэп много напутал. В годы военного коммунизма было проще: вот тебе кулак, а вот бедняк!
– Как с преступностью?
– Без работы не останешься!
– А контрреволюционный элемент?
– И я на биржу труда не собираюсь... Ну, пойдем, пообедаем.
– Спасибо. Буду обедать у своей хозяйки, а то обидится.
– Ну, не задерживаю... Да, вот что: ты Достоевского читал? «Преступление и наказание»?
– Читал. Не понравилось. Слишком много чернил на убийстве одной старухи...
– Конечно! То ли дело – Шерлок Холмс!
– Издеваешься?
– Издеваюсь. Не нравится?
– Раздеремся.
– Не выйдет. Я сильнее. Хочешь дам «Пещеру Лейхтвейса»? Очень даже завлекательная книжка!
Дьяконов подошел к одной из этажерок, порылся в книгах и подал мне «Братьев Карамазовых».
– Читал?
– Н-нет.
– Прочитай обязательно. Я не без задней мысли: во-первых, тебе, как следователю, нужно особенно жать на психологию, во-вторых, мне, как уполномоченному, нужно знать твое развитие.
– Слушай, товарищ уполномоченный, а тебе не кажется, что ты – нахал?
– А тебе не кажется, что я ни с кем другим так бы не говорил? О том, что ты бывший чекист и почти хороший большевик, хотя и со срывами, мне уже давно известно. Еще до твоего приезда запросил необходимое... А вот где ты стоишь – «надо мной» или «подо мной»? Ведь работать придется, как говорится, рука об руку...
– Допустим – «над»?
– Не допускаю!.. Уже целый час присматриваюсь. А если так окажется – чудесно! Мне друг нужен... Не такой, чтобы шептаться, а такой, чтобы поправил, где оступлюсь...
– А если – ты «над»?
– Тогда я поправлять буду...
– Будь здоров, Дьяконов!
– Ты куда после обеда?
– Знакомиться с начмилом...
– Шаркунов – человек очень интересный. Типичный осколок военного коммунизма. Пробовал я его за уши вытягивать – не поддается. Он ведь в оперативном отношении – в твоем подчинении?
– Как орган дознания.
– А ему – наплевать! Понял? Чем ты его ушибешь? Окриком? Нельзя. Этот из тех, что по первому зову партии на штыки голой грудью бросится. Ученостью? Он лишь посмеется...
– Найду чем, не беспокойся!
– Ну, пока, самоуверенный ты человек!
Огромный, чисто выметенный двор районного административного отдела окружен завознями и конюшнями. Посреди двора – конный строй. Идет рубка лозы.
На крыльце, широко расставив ноги, стоит человек лет сорока в командирской шинели с милицейскими петлицами. На голове синий кавалерийский шлем с большой красной звездой. На левом глазу черная повязка. Офицерская шашка блестит золоченым эфесом.
– Соколов! Шашку вон! Удар справа!
Мчится по двору статный вороной конь. Сверкнула шашка, но лоза не срублена, а сломана.
– Как клинок держишь, раззява? Повторить! Вам кого, товарищ?
– Наверно, вас... Я – народный следователь.
– Слыхал. Здравствуйте. Шаркунов, Василий Иванович. Можете просто Василием звать. Спешиться! Смирнов! Остаешься за меня. Закончишь рубку – проведи еще раз седловку. Ну, пойдем чай пить, товарищ...
– Спасибо. Времени нет. Прошу подготовить все дознания для проверки.
В единственном глазу начальника милиции нехороший блеск.
– Так-с... Когда прикажете?
– Сегодня к вечеру. Кстати, нет ли у вас на примете кандидата в секретари моей камеры?
– Писарями не занимаюсь! Для меня все писаря одного хорошего сабельного удара не стоят! – и с нескрываемой насмешкой: – Не желаете ли попробовать? По лозе? Смирнов! Коня сюда!
– Спасибо. Клинком не владею... Я – моряк...
– Моряки-то на море плавают...
Ну ничего, я знаю, чем пронять таких, как ты. Браунинг, мгновенно выхваченный из моего кармана, высоко взлетел в воздух, кувыркнулся и снова оказался в моем кулаке.
– Что – в цирке работал?
Ну и дьявол!
– Вбейте вот в это бревно гвоздь наполовину. Товарищи, найдется гвоздь?
От сгрудившихся вокруг нас милиционеров отделились двое, побежали к сараю и вернулись с большим гвоздем и молотком.
– Вот сюда вбейте. На уровне глаз...
Ну, держи серьезный экзамен, товарищ народный следователь.
Пять шагов... восемь... Еще два... и еще два.
Браунинг три раза выбросил легкий дымок. Из трех одна да найдет гвоздевую шляпку.
Так, есть! Гвоздь вбит пулей. Милиционеры смотрят на меня, широко открыв глаза.
– Да милый ты мой человек! – вдруг в неистовом восторге кричит начмил. – Да где ж такое видано? Видал стрелков, видал! Но то из винтовки! А тут из такой пукалки! Ура товарищу следователю! С таким не чай пить – водку! Смирнов, Рязанцев, Тропинин! Тащите его ко мне! Арестовать его, артиста!
Как я ни упирался – день пропал. Пришлось пить водку. И пить так, чтобы – ни в одном глазу, как говорится. Единственный глаз Шаркунова все время наблюдает. Внимательно и хитро...
Домой меня доставили на лошади начальника милиции. Шаркунов провожал и все время спрашивал:
– Как самочувствие?
– Отлично... Завтра утром – не забудьте – дознания на просмотр...
– Слушаюсь! Ну и орел!.. Так, говоришь, всю Гражданскую – на фронтах? Три раза ранен?
– Дважды ранен и тяжело контужен... Да уезжай ты, сделай милость!
Утром следующего дня Шаркунов предстал перед моим столом в сопровождении своего помощника с пачкой дознаний. На замечания щелкал каблуками, позванивая шпорами, приговаривал:
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
