Гервазе Одара уже собиралась уходить, дождь перестал. Целительница потрепала меня по щеке и наказала помнить то, что она мне говорила.
Я высыпала дрова в поленницу; мама в это время готовила ужин. — Кади, положь в огонь еще одно полено, — сказала она тусклым голосом. За весь тот вечер она мне больше ничего не сказала.
Умывшись во дворе, папа с Ивоном зашли в дом уже в сумерках. В наших краях пахать и возделывать землю старались под созвездием Овна. Теперь, когда над нами стоял Бык, символ плодородия, начался посев. Папа говорил, что посеянное под знаком Быка и Рака выдержит засуху.
— Сестренка, что ты сегодня делала? — спросил Ивон, накладывая в миску приготовленное мамой жаркое.
— Элду Кендрик проведала, с целительницей вместе.
— Боль у ней ужасная, но помирать не собирается.
Ивон поморщился и больше ничего не сказал. По его выражению я поняла, что наговорила лишнего. Мама ела медленно, за весь ужин она никому из нас не сказала ни слова. Папа несколько раз взглянул на нее, как будто ждал от нее чего-то. Потом его лицо помрачнело, и он перестал на нее смотреть. Молча доев ужин, он оттолкнул тарелку и быстро встал из-за стола. «Мне надобно в амбар идти работать», — резко сказал он и вышел за двери.
Ивон сидел на крыльце, пока я убирала со стола и мыла посуду. Мама оставила эту работу мне, а сама села прясть, по-прежнему сохраняя молчание. Управившись с посудой, я вышла на крыльцо, решив посидеть с братом. Он был единственным, кто не изменился после той трагедии. Я села на краю крыльца и прислонилась к перилам. Мы сидели молча. Ивон устал, мне было грустно; мы оба смотрели в сторону сарая, где свет фонаря струился через открытую дверь.
4
Как только взошло солнце, я принялась за работу хозяйству, стараясь как можно быстрее все закончить и снова пойти к Элде Кендрик. Когда я пришла к ней, запыхавшаяся и со свежим букетом горных маргариток, она работала в саду. Увидев меня, она продолжала полоть. Взглянув на нее, я сразу заметила, что ей по-прежнему нездоровится.
— Я вижу, вам опять больно, мэм, — я могу вам еще лекарство приготовить.
— И уж, наверно, отравить меня. Много ты про лекарства-то знаешь?
— Я смотрела, что Гервазе Одара делала. Мед, уксус и виски.
— У меня голова от этого заболела, — сморщилась она.
— И пчелы. — Мне было страшно представить, как я буду их ловить, сажать в бутылку, а потом еще и заставлю укусить бедную старушку, но я была согласна и на это, лишь бы облегчить ее страдания и завоевать расположение.
Она продолжала полоть старой мотыгой. — От работы… глядишь… и боль-то… пройдет…
— Вам бы мне мотыгу отдать, а самой на солнышке прогуляться, — предложила я.
Она приостановилась, подумала. Потом протянула мне мотыгу и пошла прочь. Но отошла она так далеко, что я никак не могла говорить с ней о пожирателе грехов. Поэтому мне пришлось работать в одиночестве, до тех пор, пока не пришла Лилибет и не составила мне компанию.
— Как ты думаешь, она и вправду о пожирателе грехов что-нибудь знает? — спросила я Лилибет. — А то, говорят, она любит всякие истории рассказывать, а не всегда это правда.
Лилибет кивнула — она сидела на зеленой лужайке и наблюдала за моей работой. — Да, она точно знает. Она в этих горах старше всех. Столько лет прожила. Если кто-то что и знает про этого пожирателя грехов, то уж точно она.
— Я думаю, она и на других похоронах разных его видела. Как бы мне ее спросить?
— Так прямо и спроси.
Тогда я повернулась и закричала: «Миссис Элда, а что вы про пожирателя грехов знаете?»
Она остановилась, повернулась в мою сторону и уставилась на меня:
— А зачем тебе знать про него?
— Скажи ей правду, — прошептала мне Лилибет. — Тогда она точно тебе поможет.
Судя по тому, как миссис Элда на меня смотрела, Лилибет была права. Старушка прекрасно знала, почему я интересуюсь этим странным человеком. — Мне нужна его помощь, миссис Элда. — Сказав эти слова, я заплакала. У меня и до этого наворачивались слезы, но теперь они полились ручьем. Я опустила голову и, держась за мотыгу, отвернулась, стыдясь своих слез.
Миссис Элда подошла ко мне, прихрамывая, и положила свою узловатую руку мне на плечо.
— Вчера, когда ты с Гервазе сюда пришла, видела я, что тяжело тебе. Это по глазам твоим видно. Ты ведь раскаиваешься в том, что случилось, — это любой поймет, если хоть каплю чувствовать может.
— От этого раскаянья пользы мало.
— Да, но время лечит раны.
Я тряхнула головой. — Может быть, но не такие… — я бы продолжила дальше, если бы не помешал комок в горле. Есть грехи, которые нельзя скрыть, но и говорить о них невозможно. Как я хотела, чтобы зло, что я сотворила, было снято с меня! Казалось, что это мог сделать только пожиратель грехов. — Мне его найти надобно, миссис Элда. Мне сейчас его найти надобно!
— Дитя, но он ведь не поможет тебе. Неужто не понимаешь? Оставь ты все это. Что сделано, то сделано. Тебе теперь надобно жить со всем этим. Ну, просто ты не думала тогда. И все. Плохое-то как раз и случается, когда люди не думают. Но с этого дня и дальше — делай другим добро, тогда в конце у тебя одно лишь темное пятно будет.
— Мне пожирателя грехов найти надо, миссис Элда!
— Он тебе еще нескоро понадобится. Он не придет к тебе, пока ты не помрешь.
— Ох, лучше б я умерла, тогда бы все это кончилось! — Я бросила мотыгу и хотела убежать. Но миссис Элда успела схватить меня за плечи. Она развернула меня к себе, и крепко держа своими похожими на клешни руками, стала слегка встряхивать. — Не спеши такие слова говорить. А ежели Бог услышит тебя, да и сделает так? Слышишь меня? Уже было так. Донал Кендрик все на свои заботы жаловался и говаривал, что лучше б умереть ему, — ну Бог так и поймал его на том слове. Слышишь ты меня? Попроси у Него прощения за слова эти глупые! Скажи сейчас!
— Не скажу.
— Скажи! — она снова встряхнула меня.
— Не скажу! — Я в отчаянии вырвалась, сетуя на бедную старушку, хотя она ни в чем передо мной не была виновата. — Почему я должна ждать, почему все должно быть так, а не иначе? Почему этот пожиратель грехов сейчас мои грехи забрать не может?!
— Потому, что заведено так, милая.
— Кем заведено?
— Лаокайлэнд Кай завел эти порядки, — сказала она устало. — Он сказал, умирая, что ему пожиратель грехов нужен. Видит Бог, что правда его была. Ну, вот мы и позаботились об этом, — Сказав это, она пошла обратно на крыльцо.
Я направилась следом, удивленная ее словами. — А что, разве раньше не было пожирателя грехов?
— Был, еще там, откуда мы все сюда перебрались — в Уэльсе, в Шотландии, в Англии тоже. Тогда пожиратель грехов из самых бедных крестьян был, и жил он подальше от всех. Помню я одного — он в наш дом пришел, когда мать моя умерла. Он него воняло грехами всеми, которые он на себя взял, одет он в лохмотья был, совсем как нищий. Моя мать добрая женщина была, помогала всякому, кто нуждался, а пожиратель грехов аж три стакана полных вина выпил и хлеба за ее грехи так много попросил, будто она последней грешницей была в округе.
