Страх действительно был.
Нет, сломить его шпане не удавалось. Он боялся за Женю — с Евдокимова станется их на нее натравить. В субботу она на тренировку ускакала с последнего урока, он чуть было не сбежал следом, чтоб ей одной не возвращаться. Успокоился лишь тогда, когда она клятвенно его заверила, что после тренировок ее встречает отец.
А еще он боялся себя.
С недавних пор ему снилось пламя — яркое, всепожирающее. Сновидения бессюжетные — только огонь, пустота, ослепительное небо над неизвестным миром. Но вот чувства, которые он при этом испытывал, были недобрыми, пугающими и до жути реальными. Из пламени, с небес чужой планеты, из света изливалась дикая, неуправляемая ненависть и ярость. И он, Денис Сабуров, тоже был ее источником. Был и огнем и небом. И, заливая огнем склонившийся в последнем смертном поклоне мир, он испытывал невероятное, до судорог, наслаждение.
«Мама не должна ничего знать», — напомнил он себе. Сделал спокойное лицо, приклеил улыбку и вышел к завтраку.
Может, не так плох будет день? В субботу Евдокимова не было, почему б ему и понедельник не прогулять? А без него прихлебалы куда тише.
Надежды не оправдались, Васенька в школу явился, но уроки прошли довольно спокойно. Из класса они с Женькой, как обычно, вышли порознь. Сбежав по широкой школьной лестнице на первый этаж, Денис в несколько шагов пересек вестибюль, толкнул старую тяжелую дверь. Остановился на крыльце, дожидаясь, когда появится Женька. Лентяйка снова клянчила у Маши Долговой тетрадки по математике.
Дверь распахнулась, но это была не Женя. На крыльцо походкой вразвалочку — а-ля ковбой из заграничного фильма — вышел Евдокимов в сопровождении своей неизменной свиты, Борьки Хлынова и Димки Слепцова, известных всей школе как Хлын и Слепень. Денис почувствовал, как каменеют плечи, стискиваются зубы. И чешутся кулаки.
— О, женишок-петушок, — расплылся в улыбке Евдокимов. — А где же наша курочка? А нашу курочку в туалете кто-нибудь топчет, да? Ей же хоть как-то зарабатывать надо, ага?
Хлын заржал громко, запрокидывая голову, Слепень мелко захихикал, брызгая слюной.
Денис молча шагнул вперед, смех затих.
Васенька закивал, сделал шаг назад, скрываясь за широкими плечами Хлына:
— Ага, давай-давай. Прям тут давай. Чтоб тебя отсюда за драку вышибли. На радость мамочке-швее.
Денис понял, что убьет его прямо сейчас. Глаза заволокла серая муть, он видел только лицо Васеньки. Очень ясно видел. И стало очень жарко, кажется, даже воздух задрожал.
Теплая ладонь сжала его руку чуть повыше локтя.
— Денис, пойдем. Пойдем, я говорю…
Женька буквально проволокла его мимо гогочущей троицы и не отпускала руку, пока они не вышли со школьного двора. Серая муть понемногу отступала, он помотал головой:
— Всё, всё нормально, Жень. Просто еще немного, и я бы убил его прямо там. Я не могу так больше.
Женька резко дернула его, разворачивая к себе. Крепко обхватила голову Дениса руками, заставляя смотреть в глаза, и очень серьезно сказала:
— Не смей. Ты тогда сядешь. А я без тебя не смогу. Понял? Просто не смогу.
Денис молчал. Он даже не знал, что сказать. Изнутри поднималось что-то огромное, незнакомое, грозившее заполнить доверху, и он длинно выдохнул, боясь утонуть в этом ощущении невероятного счастья с чуть заметным привкусом горечи.
А Женька, словно почуяв, чуть смущенно улыбнулась, вложила свою ладонь в его и потянула вперед:
— Пойдем. Пойдем же. Мне еще маме помочь надо.
Но к ее дому, стоявшему почти у самой реки, они попали не скоро — шли медленно, разговаривая о пустяках, заворачивая в узкие переулки, где можно было целоваться, не опасаясь посторонних взглядов.
И конечно же они не замечали неприметного человека в легком светлом костюме, следовавшего за ними от самого школьного двора.
* * *
Они засиделись до сумерек, пока не пришла с работы Женина мама. Она приглашала остаться пообедать («Давай, не пожалеешь! Щи — пальчики оближешь!»), но Денис взглянул на часы и живо засобирался домой. Мама уже небось на ушах стоит, хотя он и предупредил, что уроки будет делать у Жени.
Обратно Денис шел быстрым шагом, не оглядываясь по сторонам, и рассеянно улыбался. В голове все еще слышался голос Женьки: «Я без тебя не смогу. Просто не смогу…»
И мир был прекрасен.
Он решил срезать и, перемахнув ограду, двинулся напрямик через парк по широкой, полной густых осенних сумерек аллее, выходившей к бульвару неподалеку от дома. Зажигались редкие фонари. Резко пахли петуньи в подвешенных к фонарным столбам корзинах. Потянуло холодком — дни стояли жаркие, а ночью осень все же давала о себе знать.
Впереди, уже почти у самого выхода из парка, возле скамеек плавали в воздухе сигаретные светлячки, гоготали, позвякивало стекло. Денис прибавил шагу — подвыпивших он не любил, а там явно разминалась пивком шумная компания.
— Да это ж петушок! — жизнерадостно прозвучал знакомый мерзкий голос, и от скамейки, стоявшей чуть в глубине от асфальтовой дорожки, к нему бросился Васенька. За ним спешили верные телохранители Хлын и Слепень. На спинке скамейки сидели еще трое или четверо пацанов, виднелись только их силуэты, и кто там, Денис не разобрал. Впрочем, было не до того. Отпрыск слуги народа держал за горлышко пивную бутылку и на ногах стоял уже не очень твердо. В отличие от своих спутников.
Денис с тоской глянул в сторону выхода из парка. Если рвануть прямо сейчас, можно уйти без проблем. Но бежать? Этого он даже представить не мог, а потому остановился, и троица перегородила ему дорогу.
Евдокимов подошел, ткнул пальцем в грудь и заржал:
— Ку-урочку провожал? А курочка тебе взобраться-то хоть дала?
— Не, Вась, не дала. Она другим дает, а с этим гу-у-уля-яет, честную корчит, — услужливо гоготнул Слепень.
Денису очень хотелось с разворота врезать ему в зубы, но он сдержался. Процедил сквозь зубы:
— Васюта, а что ты так тревожишься? Или простыночки пачкаешь, а?
— Сука! Я тебе! — взвизгнул Евдокимов.
Похоже, удар попал в цель. Но радоваться было некогда, Васенька спьяну позабыл об осторожности и, размахнувшись, попробовал ударить Дениса бутылкой по голове. Тот уклонился, бутылка скользнула по руке, Евдокимов не удержался на ногах, нырнул вперед, на брезгливо отступившего вбок Дениса, и получил от него отменный пинок по обтянутому узкими черными брюками заду.
Вася рыбкой ушел в кусты, а за Дениса всерьез принялись Слепень с Хлыном. От первых ударов удалось уклониться, но сзади уже набегали те, кто сидел на лавочке.
Ударили под колено, пнули в спину, он растянулся на асфальте, попробовал встать и тут же получил носком ботинка по ребрам. Перехватило дыхание, зазвенело в ушах. Откуда-то издали, с огромной высоты доносился визгливый голос Васеньки Евдокимова:
