— А действительно, — Кононов-старший, услышав рассуждения Александра Юрьевича, как будто проснулся. — Шмотки — или Китай, если дешевые, или Европа, если более-менее качественные. Или вообще — контрафакт, неизвестно где сделанный. Российский бизнес — мы же, по большому счету, не деньги делаем, мы делим то, что нам подкидывают с барского плеча оттуда, чтобы трубопроводы качали без перерыва. Максимум пятнадцать-двадцать процентов населения производят какие-либо ценности. Остальные зарабатывают себе на жизнь, участвуя в распределении этих ценностей или тупо обслуживая всех окружающих. Причем, как правило, эти вторые, которых большинство, имеют значительно больше, чем производители реальных ценностей. Кое-как работает только сельское хозяйство. Хотя, увы, Россия сейчас уже полностью не обеспечивает себя продуктами. Мировая интеграция, черт бы ее подрал. Страна уже, кажется, превратилась в сырьевой придаток их «цивилизованного мира», — последние слова Геннадий явно выделил. — Мечта «железной леди» начала осуществляться.[4]
Затем вообще возник дурацкий вопрос, куда катится человечество?
— К лучшему будущему, — уверенно заявил Григорий со своим обычным юношеским оптимизмом.
— А разве может быть иначе? — Вера бесцеремонно взяла низкий широкий стакан отца, понюхала, сморщилась и вернула на место. Проверив по запаху мамин бокал, сделала маленький глоток и с одобрительной ухмылкой облизала губы.
— Может, — уверенно ответила Наталья и на вопросительный взгляд дочери указала рукой на бутылку мартини и пакет с виноградным соком.
— Как это? — Девушка, уже потянувшаяся за чистым бокалом для себя, остановилась и посмотрела на мать.
— Наркотики. Если внимательно посмотреть статистику, то выяснится, что чем дальше, тем все больше эта гадость становится обычным времяпровождением молодежи. А наркотики, даже слабые, не вызывающие немедленного привыкания, постепенно разрушают мозг и окончательно лишают человека силы воли. Я уже не говорю про наследственность наркоманов, — Наталья выдала тираду на одном дыхании.
Сахно посмотрел на жену с некоторым удивлением. Насколько ему было известно, Наташка никогда не баловалась этой гадостью. Хотя… Александр напряг память. Когда они только познакомились, у Натальи вроде как подруга была. Миловидная, но тощая. Кажется, плохо кончила именно из-за наркомании. А ведь, как и жена, медиком была. Или Наташка все это говорит специально для Верочки? Ненавязчивое воспитание? Сама ведь утверждала, что главное в воспитательном процессе — пример родителей. А с этой точки зрения можно было надеяться на хороший вкус у Веры к дорогим тряпкам. Наталья всегда знала, когда и что надеть. В городе, когда они куда-то шли вместе, она предпочитала строгие брючные костюмы, а здесь, на даче… Взгляд Александра Юрьевича немного лениво спустился с большой красивой груди жены, упрятанной под свободную футболку, к широким бедрам в коротких обтягивающих шортиках и остановился на чуть полноватых длинных загорелых ногах. На свои тридцать восемь Наташка никак не выглядела, с удовольствием констатировал Александр, самое большое — на тридцатник.
— Ну, все эти «экстази», или, как их сейчас называют, «колеса» — сущая мелочь по сравнению с грядущим исчерпанием природных ресурсов и загрязнением окружающей среды, — высказала свое мнение Лена. Химик по образованию, до рождения дочери она работала в каком-то НИИ и была связана там именно с этими вопросами. Из института по настоянию Геннадия ушла, чтобы заниматься детьми, но связь с бывшими сотрудниками поддерживала и ситуацию знала.
Взгляд Сахно переместился на жену друга. Елена привалилась к боку Гены, приобнявшего ее одной рукой. На эту женщину тоже было приятно посмотреть. Невысокая, особенно рядом с Кононовым, худенькая, стройная и опять-таки с красивыми длинными ногами.
— Ну, на наш век хватит. — Григорий решил озаботиться дочерью хозяев и наливал Вере слабенький коктейль в высокий хрустальный бокал на тонкой ножке.
— Как сказать, — не согласилась жена его старшего брата. — Ты, Гриша, слишком легко к этому относишься.
— Да ладно тебе, Лен, — попытался отмахнуться парень. — Про это везде талдычат, только чтобы цену на нефть поднять.
— Если бы все было так просто, — вздохнула Елена. Вот никто ее почему-то не хочет принимать всерьез.
Ладно Гришка, пацан ведь еще в свои восемнадцать, но ее благоверный, несмотря на явную разумность, тоже относится к здравым мыслям жены достаточно прохладно.
— Не успеем мы использовать дарованные природой богатства, — неожиданно высказался Геннадий, — увы, никак не успеем.
— Ты это о чем, Генка? — немедленно заинтересовался брат.
Вот тогда-то Кононов-старший и вывалил на компанию все то, о чем многие профессионалы-футурологи, занимающиеся в том числе теорией катастроф, предпочитали в последнее время не говорить. Или им не дают поднимать в СМИ эту тему? Рассказал про сингулярность — термин, введенный в оборот где-то в середине 90-х XX века.
— Суть ее в том, что темпы развития во многих областях науки и техники ныне имеют вполне экспоненциальную форму на графике. Где-то в районе начала четвертого десятилетия нашего века эти кривые уходят в бесконечность. Поэтому утверждается, что примерно в это время человечество претерпит кардинальные и необратимые изменения или исчезнет вовсе.
— Каким образом? — не поняла Вера, слушавшая этот разговор с вкраплениями всякой научной абракадабры. — С чего вдруг возьмет и исчезнет?
— Третья Мировая — оружия на планете выше крыши — или пандемия какая-нибудь. В общем, неограниченное нарастание хаоса.
— «Сингулярность» в трактовке экспоненциального развития науки и техники неверна, так как ни наука, ни техника экспоненциально не развиваются, — не согласился Гольдштейн.
— Э-э! Ошибаешься, Витя, — покачал головой Геннадий, — развиваются. Пусть краткие периоды, но сие экспоненциальное развитие занимает. Тут сингулярность понимается как точка, в районе которой любой прогноз становится совершенно недостоверным, и «уход в бесконечность» некоторых кривых — это просто математическая абстракция, иллюстрирующая главную идею. Если говорить языком неравновесной термодинамики, в районе этой точки система может изменить свои свойства кардинально из-за даже очень малых воздействий — то есть она крайне неравновесна. Причина тому — накопление изменений и переход их в новое качество. Вот это новое качество и есть хаос, который ни к чему хорошему не приведет.
— Гена, не пугай детей страшилками, — усмехнулся Сахно, — не так страшен черт, как его малюют. — Не то что Александр не был согласен с Кононовым. Наоборот, с его собственной точки зрения все обстояло именно так, если не хуже. Налицо глобальный кризис цивилизации. Системный кризис капиталистической системы. Как там говорилось в этом НСМ,[5]на который он недавно нарвался в сети?
