— Хорошее решение, — признал Эухенио.
— Это именно то, чего я опасалась, — чтобы мы оказались по разные стороны океана!
— Мама, разлука продлится самое большее пару месяцев, — пообещал Рамон.
— Я все устрою, — сказал Иносенте. — Не волнуйтесь.
Ни с Аной, ни с Эленой никто не советовался. 8 августа 1844 года, согласно договоренности, Элена, дон Эухенио и донья Леонора отбыли на Пуэрто-Рико. В тот же день Рамон объявил жене, что они переселяются к Иносенте, дабы не бросать брата в одиночестве до того дня, когда какой-нибудь корабль сможет отвезти их всех за океан. Арфу, мебель и сундуки отправили с разными судами, и каждые несколько дней либо Рамон, либо Иносенте справлялись в конторе «Маритима Аргосо Марин» о вероятных сроках отплытия, и всякий раз Ана досадовала из-за новой отсрочки.
— Сейчас там сезон ураганов, — напомнил ей Иносенте. — Навигация частенько прерывается из-за плохой погоды.
В течение последующих шести недель Ана, Рамон и Иносенте исследовали провинцию Кадис. Троица — Ана всегда посредине — прогуливалась вдоль морского побережья, фланировала по улицам и площадям, посещала верхом деревеньки у подножия холмов. Крестьяне заново отстраивали свои дома после карлистской войны, разорившей страну пять лет тому назад. Ане на глаза попадались в основном старики, женщины и дети. Кое-кто из деревенских встречал Рамона и Иносенте улыбками и приветствиями — они были рады снова видеть их, а те, кто на войне потерял мужей, сыновей или братьев, — злобными, презрительными взглядами. Для работы на фермах, виноградниках, в апельсиновых и оливковых рощах не хватало здоровых молодых мужчин, и огромные участки заброшенной земли зарастали травой и сорняками.
После пеших прогулок по городу или верховых — за его воротами — Рамон, Иносенте и Ана возвращались в почти пустой дом, принимали ванну и отдыхали. Одна из местных жительниц готовила еду, подавала, убирала, а потом, когда свечи оплывали полупрозрачными лужицами, оставляла их одних. Церковный колокол бил одиннадцать, Ана отправлялась в спальню и переодевалась в ночную рубашку. Через четверть часа входил Рамон. Или Иносенте.
Ана и не думала, что на самом деле выходит за обоих братьев, хотя не забыла тот игривый разговор при первой встрече. Об этом больше никто не говорил, однако уже в первые дни супружеской жизни Ана поняла: у нее появилось сразу два мужа. Поначалу, в темноте, близнецы вызывали в ней похожие ощущения, говорили одно и то же и овладевали ею с одинаковым нетерпением. Ни один из них не любил, когда ее прикосновения становились настойчивыми, будто ее блуждающие пальцы нарушали некие запретные границы. Братья обходились с ней учтиво, говорили ласковые слова, только вот у Аны возникало чувство, что во время своих визитов они не вполне здесь, в ее постели, словно все время думают о ком-то другом. За неделю она научилась различать, когда приходит Рамон, а когда — Иносенте. Рамон не переставая болтал в течение всего акта, как если бы ему было необходимо слышать собственный голос для достижения кульминации. Иносенте молча поднимал руки Аны кверху и прижимал к подушке, не давая возможности пошевелиться, разводил в стороны ее бедра и начинал двигаться вверх-вниз, вверх-вниз. Близнецы сопротивлялись ее попыткам изменить позицию «мужчина сверху, женщина снизу». Оба предполагали, что она не сможет и не должна получать удовольствие от близости. Оба стонали, испытывая оргазм, откатывались в сторону и до утра не подавали признаков жизни. После того как они засыпали, Ана часто подолгу лежала без сна, скучая по Элене.
Осознав, что братья навещают ее по очереди, Ана поначалу разозлилась. Да кем они себя возомнили?! И за кого принимают ее?! Однако, если не брать в расчет их необъяснимый эгоизм в постели, вели они себя как влюбленные. Близнецы были внимательны, заботились о ее комфорте и безопасности, расточали комплименты, осыпали цветами и подарками, вообще были исключительно преданны. Она потрудилась на славу, завоевывая Рамона и Иносенте, и хотела верить в их любовь. Почему бы им одновременно и не влюбиться в нее? Почему бы и не сделать так, чтобы она досталась сразу обоим?
Нужно было потерпеть. Ей удалось убедить близнецов, что обычная жизнь — не для них, и братья прониклись ее идеей. Только никто не должен был знать об их отношениях. Ни Элена, собиравшаяся замуж за Иносенте. Ни донья Леонора, обращавшаяся с сыновьями как с одним человеком. Ни дон Эухенио, на которого предки Аны произвели такое впечатление, что он подтолкнул Рамона к браку. Ни тем более падре Киприано, каждую субботу выслушивавший, как, затаив дыхание, Ана излагает краткий перечень своих грехов в тесной исповедальне золотокупольного Катедраль-де-Кадис.
Рамон, Иносенте и Ана добрались сначала до Канарских островов, где шхуна «Антарес», принадлежавшая компании «Маритима Аргосо Марин», должна была забрать груз и других пассажиров. Стоя на палубе, Ана с нетерпением наблюдала за портовыми грузчиками, которые заносили на судно бочки и обернутые брезентом тюки. На четвертый день по пандусу провели трех лошадей и с большим трудом затащили их в трюм. В тот же день на корабль поднялись военные в полном обмундировании, и командир велел каждому назвать свое имя и звание, чтобы проверить, все ли на месте. Убедившись в готовности судна к отплытию, капитан приказал поднять паруса, чтобы отправиться в долгое плавание через Атлантику. На какое-то мгновение, когда земля исчезла из виду, Ану обуял ужас, хотя она годами грезила об этом путешествии. Судно казалось песчинкой в безбрежном море под безграничным небом, и не видно было ни одного маяка, который указал бы, какое расстояние они уже одолели и сколько еще предстоит проплыть. Ана словно парила вне времени и пространства, вне человеческой жизни.
«Антарес» был одним из старейших кораблей компании. Его палубы и шпангоут были испещрены пятнами загадочного происхождения, а борта покрывали зарубки, царапины и неряшливые заплаты. Несмотря на относительное спокойствие океана, первые два дня Рамона и Иносенте терзала морская болезнь, и Ана бегала из одной каюты в другую, утешая их и подбадривая, в то же время пытаясь справиться с собственной тошнотой. Из тесных пассажирских кают несло сыростью, человеческими испарениями и мускусом, а по мере приближения к экватору в них стало еще и невыносимо жарко. Ана старалась больше бывать на палубе, жадно вдыхая свежий морской воздух, читая и стараясь не думать о том, что ее свобода ограничена палубой скрипучей шхуны, которая бороздит просторы огромного океана. Однажды она подняла глаза от книги и заметила то, о чем никогда не думала раньше. Горизонт находился на уровне глаз. Чтобы сменить угол зрения, Ана встала возле поручня и повернулась в сторону Испании, а потом спустилась вниз и взглянула сквозь маленький иллюминатор своей каюты в направлении пункта их назначения — Пуэрто-Рико. Она полагала, горизонт должен менять высоту в зависимости от того, откуда она смотрит. Однако, какое бы положение Ана ни выбирала, ее прошлое и будущее сливались в одну линию на уровне глаз, неизменную, неизбежную и в то же время постоянно менявшуюся, поскольку будущее поглощало прошлое и «Антарес» плыл навстречу ее судьбе.
БОЙКАЯ КОРОТЫШКА
Горизонт расплылся, словно синяк, но, как только «Антарес» приблизился к берегу, проступили очертания окутанной дымкой зеленоватой пирамиды. Ана схватила Рамона за руку и запрыгала на носочках, не в силах сдержать восторга:
