— Заговорщик, — пробормотал Орлов.
Отчаянно хотелось кофе. Костя открыл пакет и глубоко вдохнул терпкий, щекочущий аромат.
Утро затягивалось. Константин подошел к окну, посмотрел вниз. Где-то там, семью этажами ниже, по двору, заполненному коробками жестяных гаражей, носились дети. Детвора радостно оккупировала все доступное пространство. Эта кричащая беспокойная армия захватывала плацдармы, опорные пункты, господствующие высоты. Те, что постарше возрастом-чином, действовали планомерно, спокойно, не торопясь. Солдаты несозревшего возраста бросались в бой очертя голову. Скоро на стенах и заборах появятся символы захвата, граффити, похабные надписи, стрелочки… Детей не интересовал результат, они осваивали пространство ради самого процесса. В этом заключался смысл их существования. Клановый принцип, где один всегда держится за другого, позволял детям проводить экспансию без потери сил. Расти, пока есть возможность.
Костя сел на подоконник. Чайник обнадеживающе заворчал, но снова умолк.
— Что-то я отвлекся. — Орлов встал, прошелся по кухне, подсыпал в кружку еще половину ложечки кофе. — Идея дать ментам денег, чтоб не воровали.
Константин остановился, посмотрел в потолок.
«…мертворожденная с самого начала, — продолжилась мысль. — Потому… Потому что процесс зашел уже слишком далеко. Дать много денег, то есть действительно много, невозможно. А чуть-чуть — не поможет. Потому что какие-нибудь сто баксов мент на перекрестке и так в день делает легко, а тот, что повыше чином, вообще на такую прибавку не посмотрит. Ну, а ежели смотреть еще круче, так там в сто долларов разве только сморкнутся презрительно. Можно, конечно, всех выгнать. Но где гарантия, что новые будут чем-то принципиально новым? Да и выгнать не получится. Попытка начать действительно серьезную кадровую чистку в рядах родной милиции может кончиться очень плохо. Если государство ментам не указ, если все куплено и продано… Стрельба будет. Можно, конечно, оружие населению раздать».
Орлов уселся на стул, откинулся на спинку. Чайник уверенно зашумел.
Мимо окна что-то пролетело. Раздался звон.
— Дура!!! — взревел бас этажом выше.
— Алкоголик! — отозвался женский визг. — Ненавижу тебя! Всю жизнь мне испоганил! Подонок ты! Подонок! И друзья твои сволочи!
— Сука!!!
Что-то твердое хлопнулось об потолок. Зазвенела посуда.
— Убью, курва!
Грозно зарычала истерично передвигаемая мебель. Снова звон. Женский визг. Потом хлопнула дверь.
— Открывай, тварюга! — Глухие удары становились все тише. — Зараза!
— На хер пойди, паразит! Урод!!! .
Алкаши наверху еще некоторое время возились, пару раз с грохотом уронили что-то в ванной, подвигали стульями в коридоре и угомонились.
Торжествующе щелкнул выключателем чайник.
— Да, — протянул Константин, наливая кипяток в кружку. — Пожалуй, раздавать оружие населению рано. Многое еще недоработано. Что-то надо менять, кажется.
Он, помешивая кофе ложечкой, вернулся к компьютеру.
Монитор игриво подмигивал ожидающим желтым.
Орлов толкнул «мышку» в сторону. На экран тут же вылез чистый, белый лист «ворда».
— У нас, однако, налицо едва ли не революционная ситуация. Верхи не могут, а низы не хотят. Низы не хотят жить по старой модели, то есть честно и без «рынка», а верхи не могут жить по тем правилам, которые выставляются им низами. Некоторое время назад, впрочем, никаких проблем не было. Верхи забивали на все большой и толстый болт, чем низы вполне уверенно пользовались. Пару лет назад попытка арестовать Липинского кончилась бы, наверное, арестом самого Президента. Теперь, когда Власть усилилась, проявился конфликт. Однако революции не будет.
Константин вывел на экране:
«Революции не будет».
Подумал и добавил в конец фразы вопросительный знак.
Хлебнул кофе. Нажал «Enter» и с новой строки ответил:
«Революции не будет по причине абсолютной дискредитации любой, сколь либо серьезной революционной идеи. Людям, которые еще способны закрутить колесо истории в обратную сторону, нет никакой возможности найти у себя под ногами прочное основание. Увы, оно просто отсутствует. Такие люди есть, они рождаются и, видимо, будут рождаться в России еще долго. Но любая революция держится па твердом идейном основании. Фактически — Вере. За которую каждый отдельный революционер считает возможным отдать жизнь, пожертвовать всем. Лишь бы приблизить тот миг Истинного Царства, когда он и его соратники обретут жизнь вечную по вере своей. Однако представить себе в нынешних условиях какую-то идею, которая бы заставила своих адептов отдавать за нее жизнь, — невозможно. Поэтому люди, готовые к действиям, сейчас погружаются все глубже и глубже в социальное болото, которое их окружает. Им не за что ухватиться, коммерческой жилки они обычно не имеют, служить идеям либерализма не могут по причине морального отвращения. Следует признать, что эти люди, видимо единственные сохранившие хороший политический вкус, просто спиваются, прозябая на минимальных заработках, травясь дешевой водкой и тихо ненавидя весь рынок, систему и товарно-денежные отношения.
Коммунистическая идея их не прельщает, и прежде всего из-за того, что люди действия понимают бесперспективность веры в победу над буржуями. А без этого коммунизм невозможен в принципе. Пожалуй, сейчас в стране даже Главный Коммунист оставил мысль о социальном коммунистическом равенстве и пользует эту идею больше по привычке, заигрывая с избирателем, которого год от года становится все меньше. В России есть одна идеологическая структура, имеющая реальную силу, — это Капитал. Не Маркса, а мировой. Всемирный Капитал, который диктует нам свои законы и вмешивается во все области взаимоотношений человека и общества. Финансовые отношения везде и повсюду. На работе, дома, в семье. Среди коллег, друзей, знакомых и просто чужих друг другу людей. Везде, так или иначе, возникает денежный вопрос!
Так живет весь мир!
В этом сила и одновременно слабость действующей Системы!
Сила, безусловно, в том, что любое взаимодействие нескольких людей или групп, или слоев населения сводится к деньгам. Через эту смазку, которая, кстати, сейчас почему-то имеет зеленый оттенок, можно оказывать влияние на весь процесс общения. Именно так финансовые мешки, олигархи, люди, олицетворяющие товарно-денежную систему, вмешиваются в дела Государства.
Деньги сейчас — как универсальный кнут и пряник в одном лице. Деньгами можно бить, деньгами можно поощрять. Каждая часть мира вокруг нас связана с деньгами. Все имеет свою цену, выраженную в конвертируемой валюте!
Но это и есть самое уязвимое место современной идеологии!
Первое, что мы должны сделать, — нанести удар по деньгам!»
— Хорошо сказал! — Константин сделал большой глоток из кружки и отметил, что кофе остывает.
