— Сигнализация? — нахмурился Кен, поневоле поддавшись воздействию проснувшегося любопытства.
— Можно было и сэкономить на ней… Что?
— Ты упомянула про сигнализацию, — быстро произнес Кен, спеша задержать внимание Анны, пока оно не ускользнуло вновь. — С ней что-то случилось?
— Не знаю! — отрезала она. Потом, очевидно вспомнив, с кем говорит, издала короткий нервный смешок. — Ой, прости, дорогой! Я так издергалась сегодня…
— Так что же все-таки произошло? — нетерпеливо спросил он.
— О да, произошло! — гневно засопела Анна. — Еще как! Ночью из моего дома вынесли старинную бронзовую статуэтку, «Купающаяся наяда» называется. При этом сигнализация даже не тренькнула! Представляешь? — Вне себя от негодования, она добавила: — С тем же успехом я могла держать свою художественную коллекцию в сарае, где у меня хранится садовый инвентарь!
Кен усмехнулся. Теперь понятно, почему Анна мечет громы и молнии! С другой стороны, кто на ее месте остался бы спокойным? Анна показывала Кену упомянутую коллекцию, и он нашел ее весьма недурной. В частности, собрание картин содержало экземпляры, которым место было скорее в музее, — работы двух местных художников: Уильяма Этти и еще одного, подписывавшегося фамилией Мор. Творчество обоих уроженцев Шеффилда относилось к Викторианской эпохе.
— Из сарая бы точно ничего не унесли, — заметил он. — Вряд ли кому-то пришло бы голову искать художественные ценности в таком неподходящем месте.
— Это совет на будущее? — угрюмо спросила Анна.
И Кен понял, что, пожалуй, сейчас подтрунивать над ней не стоит — она не в таком настроении.
— Что ты! Я всего лишь пошутил. Прости, если мой юмор показался тебе неудачным.
Несколько мгновений Анна молчала, тяжело дыша в трубку, и Кен порадовался, что не относится к числу ее подчиненных: по-видимому, она едва сдерживала желание сорвать на ком-то злость.
А теперь скажи честно, парень, хочется тебе иметь такую жену? — внезапно прокатилось в мозгу Кена.
Он вздрогнул. И тут же перед его внутренним взором возникло лицо Анны в более привычном для всех знающих ее варианте — напряженно-сосредоточенное, бесстрастное, холодное. Лицо железной бизнес-леди.
Но внезапный визуальный эффект имел не менее неожиданное продолжение: поверх него, частично затмевая, полупрозрачной дымкой повис образ другой женщины — той самой, о существовании которой до нынешнего дня Кен даже не догадывался и которую впервые увидел несколько часов назад в клинике «Спринг-блоссом».
Пола.
Что Кену было известно о ней? Не так уж много. Что небеса наградили ее неземной красотой — по крайней мере, таковым было восприятие Кена. Что у нее приятный голос. И легкая рука… на которой не было обручального кольца. Или было?
Кен сморщил лоб, припоминая. Через минуту в его мозгу рассыпался знакомый смешок некоего невидимого собеседника, после чего тот заметил: «Не ломай голову, приятель, Пола была в медицинских перчатках!».
Действительно, что это я, с некоторым смущением подумал Кен. Конечно, в перчатках. Как и доктор Харрис. То есть я при всем желании и не мог видеть, есть ли на ее безымянном пальце обручальное кольцо.
Наличие или отсутствие которого конечно же очень важно для тебя, вновь хохотнул язвительный собеседник Кена.
Тот плотно сжал губы, потому что ироничное замечание угодило в самую точку. Странно, но Кен впрямь почему-то придавал очень большое значение тому, замужем Пола или нет. На вид ей можно было дать года двадцать три-двадцать четыре. Возраст, в котором девушка в равной степени может быть или уже замужем, или еще нет.
Кен прерывисто вздохнул.
Анна поняла это по-своему.
— Ладно, не переживай, — сдержанно произнесла она. — С кем не бывает. Мне тоже порой случалось неудачно шутить. Так что не беспокойся, я не обиделась.
Ее слова мгновенно заставили Кена вспомнить, что он разговаривает по телефону с женщиной, на которой по совету отца собрался жениться ради обретения наследников. Сейчас эта идея показалась ему еще более искусственной, чем прежде.
Однако следовало что-то ответить Анне.
— Правда не обиделась? — осторожно произнес Кен.
Но, как выяснилось в следующую минуту, та уже думала о другом.
— Ты ведь помнишь «Наяду»? — спросила она. В ее голосе проскользнули требовательные нотки, как будто ответ обязательно должен был быть положительным.
В первый момент Кен не понял вопроса.
— Какую ная… — Не успев произнести последнее слово до конца, он прикусил язык. И вовремя, потому что спросить сейчас, какую наяду подразумевает Анна, было еще хуже, чем пошутить относительно хранения художественной коллекции в лишенном сигнализации сарае, по соседству с садовым инвентарем.
— Гм… я хотел сказать, что такую наяду… э-э… умывающуюся… то есть купающуюся, трудно забыть, — принялся выкручиваться Кен. — Статуэтка датируется восемнадцатым веком, если не ошибаюсь?
Анна шумно выдохнула в трубку.
— Да! В свое время эксперт дал заключение, что это первая половина восемнадцатого века. Статуэтка так мне нравилась! Не могу поверить, что ее больше нет…
Общение все больше принимало форму диалога, поэтому Кен счел необходимым вставить словечко.
— Почему ты употребляешь прошедшее время? Может, статуэтка еще вернется к тебе.
— Ох не знаю… Чует мое сердце, что я ее больше никогда не увижу!
Кен осторожно переменил позу, упершись в стену другим плечом.
— Погоди горевать. Ты хорошо искала? Ведь статуэтку просто могли переставить куда-нибудь.
— Кто? — мрачно усмехнулась Анна. Кроме нее, в доме никого не было, она жила одна, о чем Кену было прекрасно известно.
— Ну не знаю… горничная, например, — сказал он.
Анна вздохнула.
— Горничная клянется, что никуда статуэтку не переставляла.
— Выходит, ты уже спрашивала ее?
— Не я, полицейский инспектор.
— А, так ты обратилась в полицию!
— Что же мне оставалось делать? Статуэтка, между прочим, немалых денег стоит.
— Ну да, разумеется, — пробормотал Кен. — Ты поступила правильно. А когда обнаружилась пропажа?
— Говорю же тебе, сегодня утром! — сердито воскликнула Анна, словно поражаясь его непонятливости.
Откуда ей было знать, что у Кена тоже выдалось сегодня не особенно приятное утро.
— Как это произошло? — невозмутимо спросил он.
— Ну как… Я проснулась, умылась, все как обычно, затем спустилась на первый этаж и уже в коридоре почувствовала что-то неладное.
— В самом деле? Что же это было?
— Сквозняк, — ответила Анна. — Понимаешь, на ночь я закрываю все окна и форточки, не делаю этого только в своей спальне, и то лишь в том случае, если не включен кондиционер. Поэтому сквозняков у меня, как правило, не бывает, во всяком случае ночью и утром. Днем я, случается, проветриваю…
